Эмма стояла, глядя на могильные плиты, возвышавшиеся над замёрзшей землёй, и перед глазами её невольно возникала картина мира, затерявшегося в небытие, утонувшего в пучине неизбежного. Ни жизни, ни смерти — только пустота и многочисленные могилы, абсолютно ничего не значащие, служащие лишь упоминанием о каком-то прошлом. Нет ни света, ни тьмы, ни звуков, ни красок, ни чисел — только однообразное неумолчное движение, обделённое всяким смыслом.
Изменится ли что-нибудь, если организация выполнит свою миссию, если всё живое исчезнет? Эмма не знала. Совсем недавно она бы определенно ответила, что нет, даже такая катастрофа мирового масштаба не внесёт в сущее глобальных изменений, но сейчас она сомневалась, откровенно сомневалась.
Погружённая в размышления, Эмма стояла посреди старого, местами разрушенного кладбища, и ей не хотелось уходить. Какой-то её частичке казалось, что, несмотря на расстояние, Роуз рядом. Она знает, что дочь пришла, чтобы навестить её, чтобы провести с ней безмолвный, но значимый диалог. Она все слышит. И все прекрасно понимает, всё чувствует, всё принимает.
«Всё так запутанно, бредово даже, но… Но кто подтвердит, что все это — правда? Никто. А кто опровергнет? Тоже никто. Может, она и вправду рядом…», — подумала Эмма, невесело улыбнувшись.
Она снова поддалась странным мыслям, которые безудержным потоком закрадывались к ней в голову, заставляли иначе взглянуть на окружающее.
Глаза девушки были полны нескрываемой печали, на губах, несмотря на горечь, играла легкая улыбка, а по телу разливалось странное тягучее чувство, которому, с одной стороны, хотелось предаться, а с другой — побороть. Причём побороть как можно скорее.
Она не плакала, не стенала — лишь с молчаливой тоской смотрела на могилы, что приобретали зловещие очертания в переплетающихся лунных лучах.
* * *
Вернувшись домой, Эмма не застала отца. Он куда-то ушёл, и девушка даже не представляла себе, куда.
Но теперь, после тех размышлений на кладбище, после посещения могилы Роуз, ей снова не хотелось ничего. Только отдохнуть. Немного отдохнуть от всего.
И несмотря на беспокойство, возникшее при мыслях о Томасе, Эмма не стала устраивать панику, ломать голову над тем, где он находился в столь поздний час, искать его. Она устала. Слишком устала.