— Что-то случилось? — спросила девушка тихим, лишённым эмоций голосом.
— Да, кажется, я слышу голоса… Они доносятся из нашей с твоим отцом спальни. Их много, они зовут меня.
— Может, отец вернулся с работы и кого-нибудь привёл?
— Нет. Он ещё работает.
— Хорошо, я проверю, что там.
— Нет, подожди. Прислушайся. Кажется, они не только там, но и здесь… Они всюду!
На некоторое время Эмма и Роуз замолчали, прислушались к звукам. Но всё было тихо. Не слышалось абсолютно ничего, что бы могло вызвать подозрения, однако женщина, которая, казалось, действительно улавливала какие-то звуки, становилась всё более беспокойной.
— Ну что? Слышишь их? — спросила она, хватая со стола ножницы, чтобы, вероятно, обороняться от неведомого врага.
— Нет, — ответила Эмма всё тем же безэмоциональным голосом.
Девушка действительно ничего не слышала. И её, разучившуюся чему-то удивляться, не особо волновало, придумывала мать или нет. Однако какая-то искорка былого любопытства, ещё не успевшая окончательно угаснуть, вероятно, всё же зажглась в тот момент внутри Эммы.
Этот день, как и предыдущий, не отметился ничем знаменательным. Погода по-прежнему стояла пасмурная, отражая таким образом настроение людей, населявших деревню. Небо подернулось плотной завесой, состоявшей из косматых туч, а деревья, утопавшие в сугробах, расставили свои корявые ветви, загораживая проход и заставляя всякого, кто проходил мимо них, разражаться потоком возмущений. На земле в некоторых местах безжизненной массой лежал снег, сверкавший под игрой солнечных лучей, что невесомыми нитями оплетали окружающее пространство.
Эмма, настроение которой по-прежнему оставалось на нуле, неспешно двигалась вдоль одной из деревенских улочек, что располагалась неподалёку от её «любимой» работы. Необычное безлюдье не могло не радовать Эмму, ведь у неё совершенно не было желания попадаться кому-либо на глаза в таком нелицеприятном виде.
На окружающую природу девушка также не смотрела, так как интерес к ней давно угас в её иссохшей душе, а вдохновение покинуло её так же быстро, как и мимолётное счастье, в которое раньше Эмма, возможно, была способна верить. Возможно ли? Она и сама уже не понимала, но твёрдо знала, что, полагая о существовании искреннего счастья, проявляла невероятную наивность.
Мрачная красота, окружавшая девушку со всех сторон, казалась ей не более, чем обыденной картиной, какую рисовала природа, обделённая богатой фантазией. Её беспокоили только мысли о предстоящем рабочем дне, который должен был выдаться не слишком лёгким.