С абсолютно пустым лицом я преодолела эту злосчастную площадь, выбравшись к транспорту, в столь страшное время практически пустовавшему, но всё ещё продолжавшему движение, так как, несмотря ни на что, некоторые люди категорически отказывались покидать свои родимые обиталища. Скоро мы уже, кажется, находились в автобусе. Вот только я словно ничего не видела, погруженная в свои мысли и всё ещё не отпускавшая из своей головы образ площади, к которому моё яркое воображение, ко всему прочему, подрисовывало некоторые весьма жутковатые детали…
Очнулась я, уже оказавшись дома и почувствовав на себе прикосновения знакомых с самого рождения рук. Завидев свою дочь целой и невредимой, мама бросилась меня обнимать и прижимать к себе, словно я была сокровищем, какое она ценила превыше всего и ни за что бы ни променяла, как бы отчаянно её ни просили.
— Лиза, наконец-то ты приехала! — её подрагивающий голос вывел меня из некоторого помутнения, после чего я, пришедшая в себя, тоже обняла родную мать, обрадовавшись тому, что она жива и не попала в эту голубиную пляску смерти.
Мама улыбалась, но по одному только её виду становилось понятно, как жутко она напугана. Её губы дрожали, брови были чуть приподняты, а в добром взгляде, которым она меня одаривала, читался панический ужас, подобный тому, что охватывал всех жителей несчастного К, в том числе и меня.
Но, находясь в тёплых объятиях матери, я чувствовала себя немного легче, так как невольно вспоминала свои детские годы, когда, будучи ещё совсем маленьким комочком счастья, нежилась на маминых руках, ощущая себя полностью защищённой. Конечно, это — не более, чем инстинкт, но в таких случаях даже он представлял собой своеобразный спасительный круг.
Аня, явно чувствовавшая себя немного не в своей тарелке, несколько раз извинилась, однако мама, которой было совершенно не до этого, по-видимому, даже не услышала её. Да и повода на то не было, ведь она не просто так ворвалась в её квартиру в целях глупой шутки или ещё чего-нибудь нехорошего, а для того, чтобы спасти нас, оказав нам помощь в спасении от восставших голубей.
Несмотря на то, что я вновь очутилась в родных стенах, страх не покидал меня, а перед моими глазами беспрестанно возникал образ той самой площади и зловещей церкви, окутанной утренним туманом. Не представляя, как от этого избавиться, я пыталась подумать о чём-то приятном, но даже среди таких мыслей внезапно появлялись те самые жуткие очертания, которые пугали меня всё больше и больше, возможно, постепенно сводя с ума.