Еще въ апелляціонной жалобѣ, и здѣсь, въ началѣ моей защиты, я указывалъ на поведеніе Пуговкиныхъ и горничной Олимпіады. Изъ дѣла видно, что Константинова вовсе не съ тѣмъ пріѣзжала къ Пуговкинымъ, чтобы лично видѣть и уговаривать г-жу Пуговкину на любовную связь, а просила только горничную передать объ этомъ ея хозяйкѣ. Ясно, что здѣсь если и допустить оскорбленіе, то оно, какъ заочное, не можетъ быть и наказуемо. Теперь далѣе. Пуговкины, вмѣсто того, чтобы предупредить нанесеніе личнаго оскорбленія, имѣя къ тому всѣ возможныя средства, напротивъ того, заставляютъ горничную дѣйствовать по ихъ наущенію и подстрекаютъ ее вызвать Константинову на оскорбленіе. Послѣдствіемъ подобныхъ ничѣмъ неоправдываемыхъ и даже преступныхъ со стороны Пуговкиныхъ дѣйствій было то, что горничная, по изъявленному самою Пуговкиною согласію, завлекаетъ Константинову въ домъ, гдѣ и розыгрывается незавидная для обѣихъ сторонъ сцена. Спрашивается, можетъ ди поступокъ Константиновой, при подобныхъ дѣйствіяхъ Пуговкиныхъ, быть названъ оскорбленіемъ? Мало того, въ дѣлѣ есть положительное подтвержденіе того, что Пуговкинъ не только ругалъ, но даже позволилъ себѣ наноситъ побои Константиновой, слѣдовательно, если бъ даже и допустить со стороны Константиновой оскорбленіе Пуговкиныхъ, то они, въ лицѣ мужа, главы оскорбленнаго семейства, сами удовлетворили себя нанесеніемъ оскорбленія настоящимъ, а не мнимымъ дѣйствіемъ.
Мнѣ кажется, что при такомъ взглядѣ нечего бы и доказывать, что со стороны Константиновой не было и не могло быть заранѣе обдуманнаго намѣренія нанесть Пуговкинымъ личное оскорбленіе. Кромѣ того что, какъ мною уже доказано, Константинова пріѣхала вовсе не съ цѣлью лично переговорить съ Пуговкиной, а съ горничной, что даже въ послѣдній разъ она была изумлена приглашеніемъ Пуговкиной для личныхъ переговоровъ — лучшимъ доказательствомъ служитъ показаніе самой горничной. Къ отвѣтъ на приглашеніе, Константинова съ изумленіемъ спрашиваетъ: «когда?». «Сейчасъ», отвѣчаетъ горничная. Тогда Константинова, видимо сомнѣваясь въ искренности приглашенія, говоритъ: «да не приметъ ли онъ это къ сердцу и не призоветъ ли мужа?» Не ясно ли, что намѣренія оскорбить не было и не могло быть у Константиновой, и что она шла, все таки бывъ увѣрена въ дѣйствительномъ согласіи Пуговкиной переговорить съ нею. Я желалъ бы знать, кто больше оскорбилъ Пуговкиныхъ: Константинова ли, передавая, хотя бы даже и лично, предложеніе вступить въ любовную связь, или сами себя Пуговкины, сдѣлавъ подобную огласку дѣлу и въ особенности своимъ поведеніемъ въ этомь дѣлѣ? — Такимь образомъ, изъ всего мною сказаннаго, гг. судьи, вы можете видѣть, что если и можно признать мою довѣрительницу виновною въ оскорбленіи Пуговкиныхъ словомъ, то и въ такомъ случаѣ она не можетъ подлежать наказанію, такъ какъ оскорбленіе было заочное, и притомъ самъ Пуговкинъ нанесъ моей довѣрительницѣ оскорбленіе словомъ.