Подсудимый Кирилъ Морозовъ возразилъ, что грубо изъ нихъ никто не поступалъ, что просили отбирать скотину не въ полѣ, а по дворамъ; палокъ и кольевъ у нихъ не было; жены ихъ въ сходкѣ не участвовали.
Подсудимый Григорій Рыбаковъ сказалъ, что его просило общество говорить за другихъ, и когда становой сказалъ: «этотъ рыжій всегда впереди», онъ отвѣчалъ ему: «виски бываютъ не равные».
Подсудимый Спиридонъ Федотовъ, старикъ 65 лѣтъ, высказалъ, что они просили начальство честію не описывать скотъ въ полѣ. Брани и ругательствъ никакихъ не было.
Подсудимый Василій Никитинъ Борисовъ объяснилъ, что когда они ѣздили въ дальнее поле работать, то прикащикъ барона Медема не дозволялъ ѣздить туда на парѣ, а на одной туда ѣздить трудно: лошаденка плохая, — скоро ли на ней доѣдешь; да и тамъ еще на ней же надо работать. Что изъ этого имъ приходилось лишніе дни работать, а иногда и вся недѣля уходила за господскую работу. Что работать — то они не отказались бы, еслибъ это было по силамъ. О скотѣ они мирно просили, какъ отца роднаго, смиловаться — не брать, не разобравъ сколько съ кого приходится, силой они не хотѣли скотъ удерживать.
Подсудимый Алексѣй Ивановъ Сѣдыхъ. Судьи праведные, баринъ насъ сначала обидѣлъ, отрѣзалъ намъ землю неудобную, за горами, едва пѣшкомъ можно пройдти; просили мы перемѣнить, не дамъ, говоритъ. Подали мы жалобу мировому посреднику, — онъ не принялъ; а на работу посылалъ за 10 верстъ. Намъ это стало обидно. Когда же пріѣхали описывать скотину, мы на колѣняхъ просили объ одномъ — разобрать, чья скотина. Какъ же можно описывать не по дворамъ? У меня вотъ всего — то скотины рублей на 15, а у другихъ больше, — имъ и обидно за меня отвѣчать.
Исправникъ Бѣлокопытовъ (спрошенъ подъ присягою). Когда я получилъ бумагу отъ посредника о томъ, что крестьяне не хотятъ ѣхать въ пустошь, я отправился туда; требовалъ, чтобы они ѣхали, внушалъ имъ объ обязанностяхъ. Они сказали: а не пойдемъ». Я написалъ бумагу губернатору, выставляя въ ней зачинщиковъ. Губернаторъ приказалъ выслать зачинщиковъ, и было отправлено пять человѣкъ, которымъ губернаторъ сказалъ, что работать должно. По возвращеніи ихъ, крестьяне работать опять не пошли. Губернаторъ потребовалъ ихъ вторично, но они не пошли. Я уговаривалъ Кирилу: ступай, братецъ, говорю, тебѣ только скажутъ, что надо работать; а онъ: «нѣтъ, боюсь, посадятъ». Когда я велѣлъ взять ихъ понятымъ, крестьяне ихъ не дали. Силою я никого не хотѣлъ брать. Когда пришло отъ губернатора приказаніе взыскать съ нихъ деньгами за прогульные дни, я отправился; наканунѣ былъ тамъ становой, описалъ скотину, я же поѣхалъ повѣрить и оцѣнить. Насъ было трое: я, мировой посредникъ и становой. Крестьяне насъ не допустили. «Попробуйте, говорятъ: кто первый подойдетъ, — положимъ на мѣстѣ». Понятые подходятъ и говорятъ мнѣ: «не лучше ли ѣхать обратно, а то убьютъ?» Кромѣ уговора и убѣжденія, отъ меня тутъ ничего не было. Когда у становова разговоръ былъ съ Рыбаковымъ, Рыбаковъ прямо сказалъ ему: «ты самъ рыжій». Мы съ нимъ дѣлать ничего не пытались. 14 іюля мы хотѣли только повѣрить и оцѣнить скотъ и сдѣлать публикацію, а продавать не сейчасъ. Въ полѣ мы скота не видали. Когда ѣхали туда, понятые шли впереди, а Хрущевскіе крестьяне сзади поодиночкѣ, съ дубинами.