— Откуда? — прохрипел Герасимов едва слышно. — Откуда у вас это?
И старческие длинные и тонкие пальцы с распухшими фалангами потянулись к резной вещице. Осторожно приняли, любовно погладили.
— Это принадлежало нашей бабушке, — ответила я. — Анне Плетнёвой. Она просила передать её вам, когда нам понадобится помощь.
— Помощь? Как шкатулка попала к ней? Украла?
Его голос задрожал от гнева и ярости, и я невольно отшатнулась.
— Анна Плетнёва когда-то носила другое имя, — вмешался Грин. — Когда-то она была Марианной Корзун.
Мужчина дёрнулся и мотнул головой.
— Нет, нет. Марианна мертва. Уже очень много лет.
— Это вы так думаете. Она сбежала, спасая свою жизнь… и жизнь своего ребёнка.
— Ребёнка? — просипел Герасимов.
Что-то мне его состояние совсем не нравилось. Того и гляди хватит сердечный приступ.
— Родь, воды, — скомандовала я.
Но брат даже дёрнуться не успел.
— Не надо, — ответил дед и снова взглянул на шкатулку. — Это я ей подарил. Давно. Шкатулка с секретом. Наш секрет.
Немного магии, пара отточенных движений, и замок щелкнул, открываясь.
Я вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что же именно хранилось там столько лет.
Несколько листков пожелтевшей от времени бумаги и медальон. Я даже немного разочаровалась. Не знаю, что ожидала увидеть, но не это.
Герасимов принялся читать, жадно касаясь пальцами хрупких листов, полностью сосредоточившись на написанном. И чем больше читал, тем сильнее искажалось от внутренней боли его лицо, тем жёстче становились его черты.
Всё заняло минут пять, не больше. Всё это время мы сидели, затаив дыхание, наблюдая за ним. Надеюсь, он потом даст нам изучить эти письма.
— Сними, — проскрежетал пожилой мужчина, взглянув на Родиона, и вновь потребовал: — Сними!
Брат взглянул на Грина, получил добро и снял бейсболку и очки.
Изумленный вздох, шедший из самого сердца, и страдальческое:
— Марианна… как же ты могла… как же ты могла…
— Что она вам написала? — спросил Грин быстро. — Поймите, это очень важно. Им грозит опасность. Вашим внукам грозит беда. За ними охотятся.
— Я расскажу… всё расскажу.
Герасимов сжал медальон в руке и начал рассказ, глядя перед собой.
— Мы встретились на зимнем балу. Выпускницы школы магии, будущее нашего мира. Для меня это была обязанность — присутствовать там, танцевать, флиртовать и улыбаться. Мать взяла слово, что я приеду, обещала познакомить со своей протеже. Мне было почти тридцать, пришла пора определиться с будущим, искать невесту. Хорошую, чистокровную и сильную. Из благородной семьи и так далее. Красивую, воздушную и холодную. Совершенную, как статуэтка, и такую же пустую. А Марианна, — тяжелый вздох и неожиданная улыбка, мелькнувшая на губах, — она так сильно отличалась от остальных. Была настоящей, яркой и теплой. Я наследник рода, выгодная партия. Я привык к подобострастию, ужимкам, фальши и заискиванию. Но не она… Марианна просто улыбнулась. По-настоящему улыбнулась, ярко и искренне. Люди верят, что любовь побеждает все преграды. У нас всё иначе. Любви между магом и ведьмой не может быть. Мы априори не способны на любовь, слишком эгоистичны и себялюбивы. Но Марианну невозможно было не любить. Я жил ей. Впервые по-настоящему жил и любил. Растворялся в ней до конца.