- Тихо, Матье. Мужчина не ведет себя, как девица, слезы проливая. Он принимает все удары судьбы с высоко поднятой головой.
- И Джулиусом?
- И Джулиусом, - улыбнулась она, на миг вернув лицу любимую мной теплоту. – Твой папка, да ужалят его аспиды за Джулиуса, да почернеет оный Джулиус к херам и отвалится от гангрены, был рыцарем. Каким-никаким, но рыцарем. Энтот дылда тоже рыцарь, хоть и вонючий. А ты его оруженосцем будешь. Щит его носить, копье подавать, да в бою прикрывать. Понятно, внучок?
- Да, бабушка, - вздохнул я, понимая, что уговорить бабушку не получится. Та улыбнулась и взъерошила мне по привычке волосы.
- Славный мой оруженосец. Мой Матье. Тебе лишь два по три года отслужить надобно, а потом оный рыцарь и тебя в рыцари произведет, как и отец твой был когда-то произведен. А ежели он не произведет тебя в рыцари, то сжуют его сердце медведи, а диаволы его глаза херами своими поразят до слепоты! И захлебнется он семенем ледяным и будет проклят навеки.
- Не стоит такими словами говорить, мадам, - побледнел рыцарь, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Клянусь, что с мальчонкой вашим буду обходиться благосклонно, лишь изредка за строптивость наказывая.
- Клянется он, поганец. Уж исполни, в чем поклялся, - буркнула бабушка и подняла мое лицо за подбородок. – Прими судьбу, Матье. Окаянную, четыреждыблядскую судьбу. Ты станешь сильным, умелым и статным, а потом вернешься к нам другим человеком. Мужчиной. Рыцарем.
- Да, бабушка. Обещаю, - серьезно ответил я и, отойдя от бабушки, обнял плачущую матушку, после чего посмотрел снизу вверх на рыцаря. – Я готов, милорд. Ежели судьбе угодно испытать меня, я готов к её ударам.
- Слова не мальчика, но мужа, - ответил тощий мужчина. – Пойдем, оруженосец. Сиятельный граф Арне де Дариан введет тебя в круг славы.
И я, Матье Анжу, пятнадцати лет от роду, вышел из дома, не оглянувшись. Рыцари всегда уходят не оглядываясь. Даже, когда заканчивается их земной путь.
* * *
- Что желает славный юноша? – я прищурился и посмотрел на тучного чернокожего торговца, стоящего за прилавком, усеянным разнообразным оружием. Чуть поодаль, возле опорной деревяшки, стоял и стенд с турнирными копьями – длинными, тяжелыми бревнами с тупым концом. Впрочем, я неоднократно видел, как тупой конец не был препятствием для сильных рыцарей, которые мощным ударом пробивали доспехи соперника. Но светлейшему графу нужно было именно такое копье, а иначе его выступление закончится так же быстро, как и начнется. Торговец, блеснув крупными, жемчужными зубами, улыбнулся и поманил меня к своему прилавку, а когда я подошел, вкрадчиво спросил. – Возможно кинжалы для метания, чтобы срезать кошель? Или острую саблю, чтобы вспороть чье-то брюхо? Найдутся у нас и яды сильнейшие, и порошки заживляющие и даже таблетки мужские, что силы мужей удесятерят на десять ночей.