- Я иду с вами, - с места в карьер огорошила нас Софи, одетая, подобает случаю, в походный темно-зеленый костюм, кожаные сапоги и плотную шляпу, скрывающую светлые волосы.
- Вот уж нет. Баба в пути к беде, - покачал я головой. Михаэль что-то буркнул и поднял вверх большой палец, на котором застыла засохшая козявка.
- Вот уж да, - не сдавалась Софи. – Её милость велела мне следовать за вами и оказать всяческую помощь в расследовании.
- Ну если Её милость, то ладно, - вздохнул я, переглянувшись с Михаэлем. – Пойдем?
- Пойдем, - ответила за него девушка, покрываясь румянцем, когда на нее слишком пристально посмотрел господин Жори.
- Bon voyage, - тихо сказал кастелян и дал знак стражу, чтобы тот поднял герсу. Решетка поднялась с противным лязгом, и мы вышли на широкую дорогу, усеянную конскими яблоками и прочим мусором, оставив позади королевский замок.
- Ну и куда нам, Михаэль? – спросил я охотника, как только мы вышли. Справа и слева от меня стеной возвышался древний лес. – Тут везде лес, язви его рыло.
- Туда, - ответил Михаэль, указав волосатой рукой на правую сторону.
- А почему не туда? – спросил я, отзеркалив его жест.
- Колдовство там, - пробурчал он и добавил. - Halt die Fotze (заткни ебало – нем.). Сказал туда, значит, туда.
Теперь я понял, почему Михаэль молчал большую часть времени. Германская речь, которой он разбавлял родной для нас с Софи французский, походила на лай огромной шепелявой собаки, у которой запор сменился долгожданной продрисью.
- Ладно. Только перестань вот так говорить, - сказал я и похлопал помрачневшего охотника по плечу. – Мы, вроде как, одним делом заняты.
- Arsch (говнище – нем.), - ответил Михаэль и первым нырнул в кусты, отыскав ему одному видимую тропку. Мы с Софи переглянулись и нырнули вслед за ним.
* * *
Когда я еще жил в Песькином Вымени, то обожал лазить по лесу, рядом с которым и стояла наша деревня. Тяжелая прохлада вековых деревьев и мягкий ковер из зеленой травки под ногами успокаивали мою буйную душу, настраивали её на романтический и поэтический лад. Гуляя по заповедным тропкам, я представлял себя рыцарем, который идет выручать любовь всей своей жизни из лап какого-нибудь мерзопакостного и гнилорылого чудовища.
Я с упоением носился по лесу, срубая головы верхушки кустов, вырезанным бабушкой деревянным мечом, таился в засаде, подстерегая кровожадных разбойников, и беззастенчиво душил воспрянувшего Джулиуса, когда вспоминал о голых девушках в бане, или представлял, что это та самая некая дева, о которой говорила бабушка, сама душит Джулиуса, а тот и не думает сдаваться и поникать головой. А когда в моей жизни появилась Джессика, то третий пункт отпал за ненадобностью.