- Что это значит, милорд? Ужель кто умер? – спросил я, с ужасом ожидая его ответа.
- Нет, добрый оруженосец. Но это ненадолго, - ответил кастелян и поманил меня за собой. Однако я уперся, словно тягловой мул, и отказался идти, покуда не получу ответа. Господин Жори вздохнул еще раз и добил меня новостью, которую я очень не хотел слышать. – Война, Матье. Испанцы на пороге.
- Ох, лукавый дух, едрить тя в гузно, - прошептал я, побледнев лицом. – Настал черед второй цены.
* * *
Мне нравилось просвещать Джессику по поводу всяких рыцарских и мужских штучек, а она в ответ милостиво обучала меня женским чарам и секретам. Продуктивное знакомство, что ни говори. Но частенько наши споры переходили незримую грань, и тогда в дело вступала безжалостная логика, в которой Джессика была подкованней меня.
- Нет, Матье. Война это плохо, - покачала она головой, а я поперхнулся восхвалениями рыцарских подвигов на различных войнах. – Я знаю.
- И что ты знаешь? На войнах рыцари доблесть проявляют, за страну сражаются и короля. Ну или королеву, если король умер. А потом возвращаются, овеянные славой, и рожают на радостях детей, потому что половину других рыцарей поубивали, - ответил я.
- Война это плохо, - повторила она, а я замолчал, увидев в её черных, больших глазах давнюю боль. – Ты не знаешь, что это такое.
- Так просвети.
- Хорошо. Война – это трупы. Тысячи тысяч смердящих и раздутых трупов, которые мы, простые люди, должны убирать. Война – это, когда правые бьются с неправыми и умирают. Когда неправые бьются с неправыми, и все равно умирают. Неправые вынуждены сражаться против тех, кто прав, нарушая обеты, потому что тогда они нарушат клятву своему королю, Матье. Война – это голод и распухшие животы. Это ребра и тягучие слюни. Это драка за хлеб и гнилую капусту. А что короли? Они всегда сыты. Их не волнует другое, - тихо сказала она и содрогнулась, вспоминая прошлое. – Я видела это, Матье. Видела, как уходили такие наивные рыцари, а возвращались старики с потухшим взглядом без рук, без ног и без глаз. Война – это битва королей, а не простых людей. И правда здесь размыта. Остается или сражаться за неправду, или бежать, как мы с отцом.
- Прости, красавица, - тихо ответил я, погладив грустную Джессику по спине. – Я буду воевать только за правду.
- Обещаешь?
- Чтоб мне лягушки Джулиуса обглодали до костей.