Такому и уродом быть, никто не заметит. Наверное, в другом месте и в другое время я могла бы в такого влюбиться. Не как в партнера, как в учителя, в человека, которым жаждешь восхищаться, на которого так хочешь быть похожей. Но сегодня у меня только одно желание — ненавидеть.
Гад, одним словом. И мой палач.
— Кто вы? — прохрипела я. — Чего хотите?
— Ты, а не вы, девочка, — поправил он, присев на краешек стола. — Я не люблю ваших глупых, человеческих условностей.
Человеческих? Ха!
— Бессмертный. Так чего тебе от меня-то надобно, старче?
Ты жеж сволочь, не проймешь. Даже не пошевелился, будто и не было попытки уязвить, ужалить побольнее. Увы, так просто умереть мне не дадут…
— Ты удивишься, — он еще раз ласково провел пальцами по моей щеке.
Тонкие красиво вылепленные губы его растянулись в издевательской улыбке. И я вдруг поняла, что можно бояться еще больше. И еще, и еще, по резкой нарастающей, когда остается в этом мире даже не боль — только ошеломляющий страх. Ничего больше. Только страх.
— Твоего убийцу. Мне. Нужен. Твой. Убийца.
— Я не знаю, — прошептала я, не понимая, чего от меня хотят. — Я же говорила… пожалуйста, поверьте.
Последние слова я произнесла рыдая от бессилия и ужаса. Только не опять…
— Непослушная девочка, — почти нежно сказал он. — Я же приказал говорить мне ты…
Я задрожала. И ударил. Не физически, ментально. Так, что на миг заболела каждая клеточка.
— Попроси еще раз.
— Прошу… поверь, — послушно выдавила я разбитыми в кровь губами. От страха, медленно переходящего в ужас, даже телесная боль стала казаться неприятной занозой где-то в глубине сознания. Теперь существовал только мой палач. Его слегка прищуренный взгляд, его ироничная улыбка… его слова.
— Я знаю, что ты знаешь, а чего ты не знаешь, — едва слышно продолжил он. — Но ты кого-то очень сильно задела, моя девочка. Он так старается, чтобы тебя прикончить. И я хочу знать почему.
Его холодные пальцы скользнули с моей щеки на шею.
— Ты странная, девочка моя, — продолжал он. — Сначала разжалобить леди-дракон, как и других обитателей Магистрата, потом это, — он дотронулся до мерки, отчего меня будто током пронзило. — Анри. Гордый, унылый вампир. Мне все время было интересно, когда же он сорвется и убьет? В нем столько боли, человеческих чувств, человеческой слабости. И тут внезапная любовь, забота о человеческой девчонке. Так почему?
Страх вдруг отхлынул, оставив пустоту и безразличие. Так уж бывает — бояться можно только до определенной черты, а дальше — будто отключает. Меня отключило.
— Какая уж тебе-то разница? — выдохнула я, вдруг набираясь смелости. — Добей меня и оставь в покое.