Каждый раз, когда на него накатывали подобные темные волны, Дримм старался отвлечь себя чем-нибудь другим, вот и сейчас он почти побежал по тропинке и в тоже время вертел по сторонам головой:
--
Кусты, деревья, взлетевшие пичуги -- все не то! Свинцовый блеск под кустом -- нужно запомнить место! Грибы, я так и не научился разбираться в местных грибах -- совершенно незнакомые грибы, причем незнакомы не только по Земле, но и по книгам Серединного мира! Где я, мать их всех за ногу подери!!! Так -- опять!? Нужно отвлечься! Деревья, весенняя трава, порскнувший заяц, тропа, поршня. О как! Правая ''калоша'' совсем от бега истрепалась -- нужно будет или чинить, или сплести новую. Скорей бы сделать нормальную обувку, а не то убожество что сейчас на мне. -
Способ сработал, и Дримм сумел переключить свои мысли на... обувь, и ради истины следует все же сказать: фейри не был к себе справедлив, и сварганенные из сырой кожи поршни неплохо служили своему создателю, а плетеные из лыка лапти поверх них (те самые ''галоши'') исправно продлевали поршням жизнь. Впрочем продлевать-то продлевали, но... это были уже пятые поршни и бог знает какие по счету ''галоши'' и все это при том что первые месяцы своей жизни здесь он и вовсе ходил босиком.
Дримм вихрем ворвался во двор и так же стремительно нырнул в полумрак землянки -- как всегда приятная прохлада и в то же время тепло от никогда не остывавших печей подействовали на его мятущуюся душу успокаивающе. Помогли и кри, как взрослые почувствовавшие его тяжелое состояние, так и детеныши, которых манил пахучий свежий мед. Фейри немного пообщался-успокоил взволнованных старших кри (или они успокоили его -- трудно разобраться), потискал облепивших его детенышей и разумеется угостил и тех, и других медом. Сам съел липкий и сладкий комок, хрустнул трупиком пчелки на зубах и окончательно пришел в себя. Фейри как мог процедил мед и слил его в общую корчагу, потом снял поршни, освободил их от ''калош'', секунду их рассматривал, а потом бросил износившуюся пару в жерло одной из печей, подложил дров во все три и занялся домашними делами.
Некоторое время фейри мял глину в специальной яме в самом темном и далеком от печей углу: мял долго, сначала руками, затем топтал и снова руками, отделил от общей массы немалый комок и еще немного его помял. Сплел короб и новые ''галоши'', доделал топорище, проверил преющие крынки с травами, что с ночи стояли в отделении одной из печей (некоторые оставил как есть, другие убрал в холодок), сунул в кухонную печь горшок с недоеденной копой, медной кочергой нагреб углей для жара и занялся голубем. Вскоре по землянке поплыл восхитительный запах жаренной дичины, щедро сдобренной травами и чесноком. Пока жарился голубь Дримм заварил ралгун и налил в небольшую мисочку на столе немного меду. Когда голубь был уже почти готов, порубил к нему на сковородку вурма, не очищая его от кожуры, туда же отправил копу из разогревшегося горшка, хорошенько перемешал, вновь сунул в печь минуты на три, достал, поставил на стол и щедро бросил сверху луковых перьев.