— Что тебе надо? — набычился гемнон, злобно глядя исподлобья.
— В данный момент или вообще? — уточнила Ренна, стряхнув с рукава пылинку. — Если говорить про сейчас, то, пожалуй, мне нужно уложить вас в постель.
— Зачем? — помолчав, спросил Арэн, заметно снизив тон.
— Так ночь на дворе, — беспечно отозвалась принцесса.
— Да?
Дракон недоверчиво глянул на окно.
— Это луна, пусть она вас не смущает. Пойдёмте, я уложу вас в кровать и велю подать… Чем вы там набрались? — Ренна не без труда отодрала пальцы дракона, вцепившиеся в косяк. И охнула, присев. Всё-таки папенька, человек тоже немалых размеров, весил поменьше. — Пойдёмте, а то вы всех слуг на уши поставите, завтра опять сплетни пойдут. Оно вам надо? Сейчас ляжете, поспите, а с утра станем разбираться.
— С чем?
— А со всем и сразу, — пообещала принцесса. — Будем считать, что наша семейная жизнь с завтрашним восходом солнца и начнётся.
Гемнон, послушно шагнув из комнаты, покосился на её высочество. И взгляд дракона был каким угодно, но только не угрожающим. Пожалуй, больше всего он походил на испуганный, если б драконы вообще пугаться могли.
Стянутый кожаным шнурком хрупкий, нежный букетик, собранный из полевых колокольчиков, бледно-розовых гвоздичек и пушистых метёлок ковыля, не тронул бы только очень чёрствую, напрочь огрубевшую душу, совсем уж не способную красоту понимать. Ренна себя к таким людям никогда не относила, но цветочки её не впечатлили. Потому что принцесса догадывалась, кто презент прислал — наглостью, достаточной чтобы забраться к ней в спальню, обладали немногие.
Девушка подошла к подоконнику, на котором подарок лежал, постояла, раздумывая — даже касаться букета почему-то противно было. Но всё-таки подняла цветы, собираясь в окно же и выбросить. Шнурок, связывающий стебли, потянул за собой свёрнутую тугой трубочкой бумагу.
Ренна оглянулась на открытую дверь, прислушалась — тихо. Отосланный с важным поручением, а потому слегка обалдевший Нангеши ещё не вернулся. Новый телохранитель её высочества в дом не заходил. А слуги, видимо напуганные бурной деятельностью хозяйки, которую она, не успев с постели встать, развела, попрятались по углам.
Принцесса осторожно, ногтем, будто в свёртке скорпион мог прятаться, ковырнула бумагу, поддела шнурок. Трубочка, как заколдованная, сама собой развернулась. Конечно же, никакого скорпиона внутри не оказалось — записка как записка: почерк очень ровный, каллиграфический. Буквы, словно по линейке выведенные, украшены затейливыми завитками, внизу орнаментальный росчерк, подписи нет.