Ренна отёрла тыльной стороной ладони слёзы, жалящие щёки ледяными иголочками, поправила капюшон. И сама не поняла, с чего на сантименты потянуло. Просто вдруг почувствовала себя крохотной — песчинка, не больше. И до ломоты в груди одинокой, никому не нужной и совсем пропащей. Это всё нервы. А ещё горы, которым никакого дела нет ни до людей, ни до Крылатых, ни до их амбиций — стояли не считанные тысячи лет и ещё столько же простоят. Ветер, конечно, тоже виноват, слишком уж холодный.
Гемнона она не услышала — почувствовала. Но совсем не так, как его братца, по-другому. Просто поняла, что он сзади стоит: большой и, пожалуй, мягкий. Хотя какая там мягкость, если между ними шагов десять, не меньше?
— Я не мешаю? — спросил Арэн, видно тоже что-то почувствовавший.
— Почему вы всегда со спины подходите?
Принцесса тихонько, так, чтобы дракон не услышал, хлюпнула в воротник, а, заодно, и мокрый нос вытерла.
— Так безопаснее, — прогудел Крылатый.
И наверняка плечами пожал.
— То есть, вы меня опасной считаете?
— Да нет, просто привычка.
— Вот не пойму я вас! — с невесть откуда взявшейся досадой, огрызнулась Ренна. — То вы собственного брата убить готовы, а то молчите, слова лишнего не скажете!
— Когда я должен был говорить? — помолчав, поинтересовался гемнон.
— Да хоть тогда, в деревне! Когда какие-то крестьяне при вас посмели меня оскорблять!
— Я не слышал…
— Не слышали? — хохотнула принцесса, развернувшись. Дракон стоял, насупившись, по своему обыкновению рассматривая землю. — Не иначе как со слухом что-то приключилось. Потому как пассаж про расфуфыренную тлю не расслышал бы только глухой!
Крылатый глянул из-под бровей и снова себе под ноги уставился.
— Что такое тля? — спросил, выдержав изрядную паузу.
— То есть, что такое «расфуфыренная», вас не интересует? На этого вашего знания имперского хватает?
— Узнаю про тлю, до остального сам додумаюсь.
Её высочество подавилась гневной уже заготовленной тирадой. Нахмурилась, выдохнула, накручивая себя, даже губу с досады прикусила. И усмехнулась, замаскировав смешок кашлем. Как тля выглядит, Ренна и сам толком не знала. Но сомневалась, что можно дофантазировать разодетую мошку.
Вот так: оскорбляешься, копишь обиды, а потом оказывается: дело просто в незнании языка. Могла бы и раньше догадаться, сама-то местных едва понимала.
— Простите, я… — пробормотала. — Собственно, дело и не в вас. — А в том, что уязвлённую другим гордость хотела полечить за его счёт. — Я на самом деле прошу прощения, ни с чего на вас налетела.
Гемнон лишь кивнул в ответ, то ли соглашаясь с её неправотой, то ли принимая извинения.