— Морской контейнер, в Астане? — Снова я прохлопал ушами часть вводной. — Подводная лодка в степях Казахстана?!
— Для психологов! Контейнер морской. Движется речным транспортом в Китай. — Федоров начал чеканить фразы демонстрируя раздражение. — Что-то не понятно?
— Контейнер? — Начал я загибать пальцы, для наглядности.
— Контейнер. — Качнул головой старшой, начиная что-то подозревать.
— Для Китая?
— Для Китая.
— Через Казахстан?
— Через Казахстан.
— По Иртышу? — Уточнил я, отчаянно потея от того, что придется сказать старшему по званию то, что я думаю.
— По Иртышу.
— На барже?
— Убью! — Федоров себя контролировал лучше, чем я. Но и к его терпению приближался пушной зверек. — Разумеется на барже! Или, думаешь, на руках потащат, как египетские рабы?
— Последней баржей, что я видел плывущей по Иртышу, было летнее кафе "Арабелла", что сорвало в один ветреный вечерок… После этого, только рыбачьи лодки, резиновые, которые. Ну, и пару катеров и отнюдь не на подводных крыльях… Не думаю, что за последние пару лет кто-то озаботился расчисткой фарватера. Сильно замелевшего, за годы независимости.
Армейский скупой мат.
Всеобъемлющий, всеобъясняющий и всем понятный, наверное, с пеленок.
Остальная группа переждала бурю молча, изредка то демонстрируя мне кулаки, то вертя пальцами у виска, а то и соболезнующе качая головами.
Федоров, связавшись с "Головой", изящно и легко объяснил смысл проблемы своему собеседнику, буркнул: "Не могу знать, но того, кто знает — знаю!" и ткнул мне свой кнопочный выкидыш "Нокии" под нос.
— Говори. — Потребовал "Голова" — Головин Эхнатон Амарканович, вечно ходящий по нашему зданию в щегольском сером костюме-тройке и не переваривающий курильщиков на дух. — Что предполагаешь?
— А и предполагать не буду… Сняли с реки, да и поставили на рельсы. Так что будет теперь ваш, простите, товарищ генерал-лейтенант, наш контейнер телепаться по железке со скоростью 40 км\ч, пропуская все встречные и поперечные. И, скорее всего, кто-то уже полюбопытствовал, что едет…
— Вернешься — старшего получишь. — Пригрозил мне Головин самым ласковым тоном, на который был только способен. — А если по-твоему окажется… Перепрыгнешь. Но и отработаешь, потом…
— … Генрих Мухаммадиевич Олегов… — Капитан-пограничник в задумчивости вертел мой паспорт переводя взгляд с фотографии на мой светлый лик. — это каких же кровей будете, Генрих Мухаммадиевич? Нежто — русский?
— Поляк, блин! — Вырвалась из моих уст чистая правда — польская кровь в моих жилах тоже водилась, не мешая, однако, над пшеками от души стежить при каждом удобном случае.