Хрюкнув, капитан поставил печать и козырнул, пропуская через рамку.
Отключенную, по причине прохождения нашей группы.
Вот ведь обидно-то что, у всех, паспорта на "левые" данные, а мне снова досталась "вариация" на тему моих собственных, родных, законно полученных при рождении.
— Ну, особо опасный, счастливого полета! — Напутствовал нас капитан и ехидно мне подмигнул.
Только в самолете, старом, добром "полста четвертом", до меня донесли смысл этой шутки коллеги, ткнув носом в заглавные буквы и улыбаясь во все шесть пастей…
Понимая, что обижаться на всех — обижалка порвется, присоединился к всеобщему веселью, настраивая себя на самые изуверские методы мести. Главное — не попасться! Иначе меня сдадут "Росомахе" и буду я снова приводить в порядок картотеку психических заболеваний сотрудников нашей и соседней, структур. Один и во вне рабочее время.
Две молоденьких стюардессы, видя, что в салоне сидят спокойные и ненапряжные люди, подготовились к худшему.
Лететь нам пять часов; промелькнувшие часовые пояса подарят нам запас времени, а опыт поможет решить проблему на месте. Скорее всего, кому-то придется сопровождать груз до упора, сдавая с рук на руки китайцам, на их границе.
"Ой, как же я-поезда-то-ненавижу!" — Признался я самому себе, но недостаточно тихо.
Федоров услышал.
И сделал вид, что спит.
Отправить меня с грузом он может, только не станет.
Не моя специфика.
Психология, портреты поведения, этюды и цепочки — вот это мое, это я. А погони, драки и стрельба — не с моей реакцией, уходящей в минус бесконечность. Я и "догонялки" выигрываю только потому, что каждый поворот сперва прохожу ножками, потом на велосипеде и только после этого — на авто. И очень медленно, нарабатывая и отсчитывая варианты, заготавливая своим соперникам ловушки и отсечки.
Астана встретила нас мерзким, мелким дождиком, залитыми по щиколотку водой, улицами и известием, что контейнер вновь открывался. Только в этот раз, датчик добавил "от себя" код нарушения целостности упаковки, а затем подох, оставляя нам на память координаты своего последнего срабатывания.
"Коллеги" приняли нас в теплые объятия, сдвинув погранцов в сторону, словно мешающую табуретку.
Пока нас поили крепким чаем с домашними баурсаками, казы и свежей зеленью, Федоров общался со старым знакомым, при закрытых дверях, в кабинете начальника аэропорта, бледного, возмущенного и оттого работающего челюстями, словно его год недокармливали.
Прислушиваясь к знакомой с детства речи, просто тащился от того, что глобальных изменений так и не наступило. Те же люди, те же чиновники, прижимающие к отвисшим брюшкам свои драгоценные портфели, те же авто и те же, родные, госномера.