Я играла свою роль уверенно, без стыда и сомнений: я бы сделала что угодно, чтобы никогда больше не вернуться к рыбной диете.
* * *
Сирион оказался неплохим учителем. Он привозил с собой пару крохотных рыбешек, которые я потом выдавала за мой улов, и мы сразу приступали к уроку. Я поднимала парус, разворачивала лодку и ловила ветер. Мне предстоял долгий путь обратно на Лиивиту, и я должна была научиться выживать на воде. Мы выходили в море в любую погоду, и даже Антонио не возражал, так как это давало слугам возможность посудачить и пошутить по поводу королевы-рыбачки. Пару раз я порывалась спросить Сириона, не отвезет ли он меня на Лиивиту, но каждый раз останавливала себя, вспоминая предупреждение Аркрия. Сириону не следовало знать, что я связана с живой землей и собираюсь на нее вернуться.
Дни летели так быстро, что я еле сдерживала свое нетерпение. Мы отпраздновали мое 26-летие на берегу.
— Замечательно, не правда ли? — пытливо спросил Антонио, заглядывая мне в глаза. — Никаких парадов, шумных приемов, любопытных, назойливых гостей. Тихий праздник в кругу друзей.
Я заставила себя улыбнуться сухими, потрескавшимися от солнца губами и почувствовала, как струйка соленой, теплой крови затекла на язык. У моего дня рождения был соленый привкус.
В свободные дни я сама выводила лодку в море. Сначала Антонио волновался, но потом, убедившись, что я каждый раз возвращаюсь вовремя, он успокоился. Однажды я подслушала его разговор с Лией. Та спросила его, почему он разрешает мне выходить за периметр. Антонио помолчал, как будто не желая отвечать, потом признался нерешительным голосом:
— Она так на меня смотрела… ее взгляд был больным, Лия. Как только она стала выходить в море, в ее глазах снова зажглась надежда.
— Да, — тут же согласилась Лия. — Я тоже это заметила. Только боязно мне, вдруг с ней что-то случится. Ведь рыбу можно ловить и у берега.
— Она обещала держаться около периметра.
Лия вздохнула.
— Зачем ты напомнил мне о больном взгляде, Антонио? Как только вспомню ее глаза, когда она заскучала, меня так и передергивает.
— Ты же знаешь, кто она такая. Лиивита держит ее, тянет к себе. Оттуда у нее и больной взгляд. Но со временем это пройдет. Я бы что угодно ей разрешил, чтобы у нее были веселые глаза, как сейчас. Вспомни, какой больной она была на Лиивите. Никто бы не захотел такого для любимого человека. А как ее не любить, такую.
Стоя за сосной, я задержала дыхание, чтобы ненароком не выпустить из себя все то незаслуженное счастье, которое дарили мне эти люди. Как меня не любить, такую.