Женщина замолчала, сосредоточившись на нарезке овощей, и я не знала, как спросить ее о главном. Не могу же я, в самом деле, сказать: "Вы, наверное, проклинаете ее, предательницу народа Лиивиты".
— А почему у нее грустные глаза? — спросила я. Я бы сделала все, что угодно, только бы продолжить разговор.
— Кто ж их знает, монархов, чего им не хватает. Да и потом, они ж безумные, у них земля разум отнимает. Как же тут не грустить? Ты туфли-то сними, а то вон кровь через тряпки просочилась.
Я откинула свою безумную голову на спинку кресла и положила ноги на табурет.
В этот момент дверь резко распахнулась, и в дом ворвался Трой.
— Ты! — закричал он, тыкая в меня указательным пальцем и не обращая внимания на взвизгнувшую хозяйку. Рубашка расстегнута, мышцы напряжены настолько, что превратились в камень, в глазах фиолетовые звезды. Он заметил все — мое загорелое, измученное лицо, грязь и окровавленные ноги. — Какой дьявол принес тебя обратно? Убирайся отсюда!
Бросив на меня осуждающий взгляд, женщина убежала в спальню. Да, каюсь, это я привлекла это чудовище в ваш гостеприимный дом. Более того, именно к нему я так стремилась вернуться. Из-за него я несколько недель ела рыбу.
— Трой, — начала я дрожащим голосом, глядя в его сверкающие злобой глаза. — Я умоляю, выслушай меня.
— Я потратил годы на то, чтобы тебя слушать. Я только этим и занимался. Считай, что я наслушался! Все. Теперь убирайся. УБИРАЙСЯ, я сказал! — закричал он.
— Не уберусь! Это — моя земля, и я останусь на ней. Если потребуется, то я буду умолять о прощении всю оставшуюся жизнь. Я буду умолять и Лиивиту, и тебя, и однажды вы меня простите.
— Так не бывает. У каждого есть только один выбор, и ты сделала свой. Убирайся! Чтобы к завтрашнему дню тебя на Лиивите не было. Иначе я приму меры.
Он кричал так громко, что я невольно вспомнила, как неоднократно пыталась вывести его из себя. Можно считать, что я добилась своего.
— Скажи мне, Трой, кто теперь правит Лиивитой?
— Важно то, что ты ей уже не правишь. Не волнуйся, мы справились без тебя, — ядовито добавил он, поворачиваясь к двери. — Помни, ты должна исчезнуть до завтрашнего дня.
— Но я не могу быть счастлива в другом месте, — слабо прошептала я, вложив в мой голос все то отчаяние, которое скопилось во мне за недели пребывания на мертвой земле.
Он повернулся ко мне, сощурив глаза.
— Счастлива? СЧАСТЛИВА? Тебе кто-то обещал счастье? Где во всей этой убийственной головоломке ты увидела проблески счастья?
"С тобой!" — захотела закричать я. Но разве такое закричишь?
— Я не хочу больше жить чужой жизнью, это ужасно! Не могу быть оторванной от всего, что мне дорого. Только на Лиивите моя жизнь имеет смысл.