Мое сердцебиение взорвалось. Даже если бы Трой продолжил эту фразу, я не смогла бы ничего услышать. Я глотала фиолетовое свечение его глаз и читала в них такую боль, какой никогда не испытывала сама.
Позже. Позже я вспомню, что Трой принадлежит Лиивите и ждет моего подчинения, чтобы стать свободным друатом. Позже я разозлюсь из-за того, что продолжаю себя обманывать и надеяться, что Трой ответит на мои неуместные чувства. Все это будет позже. А сейчас я позволю себе смотреть, как в глубине его взгляда вздымается жар, засасывая меня в свою воронку.
— Ответь мне, Ви.
Ирония заключается в том, что я не знаю, в какой помощи нуждаюсь. Вернее, знаю, но не могу же я попросить друата полюбить меня? А с остальным я должна справиться сама. Раньше я думала, что нет ничего страшнее тайн, а теперь я узнала тайны Лиивиты и поняла, что незнание было моим счастьем.
Вместо ответа я погладила друата по щеке. Он дернулся, но не отвел взгляда, все еще надеясь услышать от меня рецепт моего примирения с Лиивитой.
— Ты сделал все возможное, чтобы мне помочь, Трой. — В этот момент я действительно верила в это, может быть, под влиянием момента, а может, и нет. — Остальное я должна сделать сама.
Мне очень хотелось отбросить притворство и недоговоренность и рассказать Трою о моих чувствах. Тогда, по крайней мере, я узнала бы, есть ли хоть малейший шанс того, что уходящий друат сможет полюбить мятежную королеву. С Троем на моей стороне мы смогли бы убедить Лиивиту. Во-первых, мы бы дали ей почувствовать нашу любовь. Во-вторых, Трой бы заставил ее поговорить со мной без вмешательства остальных друатов. В-третьих…
Какая наивная глупость. И зачем я об этом думаю? Трой принадлежит Лиивите, и она никогда не примет королеву, которая пытается стать ее соперницей. Если я была бы Лиивитой, то поступила бы именно так.
Антонио бродил около живой изгороди, придирчиво разглядывая края газона. Я присоединилась к нему, надеясь, что разговор завяжется сам по себе. Так и получилось.
— Я не знаю, как Лиивита умудряется сохранять в себе влагу в такие жаркие дни! — воскликнул Антонио, поглаживая рыхлую землю. — Я еле дышу, а ей хоть бы что. Какой из меня садовник, если я не выношу жары?
Я присела рядом, глядя на усталое лицо старика.
— Действительно, очень жарко, — согласилась я. — А мне еще приходится носить эти тяжеленные украшения! — Я сняла малахитовое ожерелье и помассировала затекшую шею.
Антонио вытер руки о рубашку и взглядом попросил разрешения взять у меня ожерелье.
— Вы очень часто носите именно малахит.
— Малахит — это мой камень, камень Лиивиты. Вся моя жизнь — это черное золото и малахит. — Получилось слишком философски, но что поделаешь.