— Замолчи, бесстыдный человек, — послышался старческий голос Полибия. — Разве не знаешь, что Сципион Эмилиан делает добро не ради подарков?
Мрачные глаза горбуна сверкнули злобой. Улыбка мелькнула по тонким губам:
— О, прости меня, великий римлянин, за глупость, которую выговорил мой язык! О, прости, прости, заклинаю тебя именем Юпитера-Статора! — И зашептал, приблизившись к Сципиону: — Я не только купец, но и чародей. Я знаю тайны неба и земли, предсказываю будущее, излечиваю недуги, приготовляю любовные напитки.
— Молчи, — с презрением прервал его Полибий. — Ты все знаешь и все можешь, а не знаешь, к кому попадешь клиентом, и не мог повлиять на Аттала, чтобы он не выгнал тебя из своего царства.
Ненависть загорелась в мрачных глазах горбуна.
— На все воля богов, — смиренно произнес он, наклонив лысую голову. — Мой корабль плывет теперь по морю и через несколько дней будет в Риме. Я везу древние папирусы времен Трои, доспехи Александра Македонского, купленные мною у Селевкидов за сто талантов, речи Демосфена и… — быстро взглянул он на Сципиона, — и… «Анабазис» Ксенофонта…
Лицо Сципиона загорелось: в глазах сверкнула радость, и Полибий подумал: «Хитрый горбун ловко попал в Ахиллесову пяту».
— Ксенофонта я люблю, — услышал он голос Сципиона, — и если мы сойдемся в цене…
— О, господин мой, — страстно вскричал горбун. — Все мое — твоя собственность, и я сам с красавицей-женой и афродитоподобной высокоподпоясанной дочерью — твои рабы.
— Ты еще не назвал своего имени…
— Я — Лизимах, родом с Родоса. Мой покойный отец оказал услугу победителю Ганнибала: когда не хватило у римских войск продовольствия, он доставил в лагерь при Заме много медимнов пшеницы…
— Если ты говоришь правду…
— О, господин мой! Взгляни на этот перстень: сам Сципион Африканский Старший вручил его моему отцу.
И он протянул тяжелый золотой перстень с широким топазом, на котором было высечено: «П. Корнелий Сципион».
Сципион Эмилиан смотрел на перстень и думал о том недалеком прошлом, когда сражался и побеждал, веря в великое будущее Рима, знаменитый полководец: его доблестных легионов уже нет, но слава побед переживет века, докатится до чуждых поколений.
Голос Полибия вывел его из задумчивости:
— Мы можем легко узнать, принадлежал ли этот перстень Сципиону Старшему.
— Каким образом?
— Покажем его благородной Корнелии. Если дочь видела перстень у своего отца — всякие сомнения отпадут.
— Тогда я приму Лизимаха под свое покровительство. Пошли кого-нибудь к Корнелии.
Отпустив клиентов, кроме близких и верных друзей, Сципион прошел в таблин, вынул из архива свиток папируса, озаглавленный «Чужеземцы», и кликнул раба-писца: