— А вы, женщина, и вправду верите в то, что вас заколдовали? — с сарказмом спрашивает меня мальчик в подряснике.
— Я в Бога верю. И в его помощь страждущим. А также в то, что перед тем, как сотворить Землю и человека, Господь сотворил мир ангельский со всеми последующими событиями про низвергнутого Денницу и прочее, если по верхам. И ещё верю в то, что тебе, дурак ты молодой да горячий, через какое-то время будет очень стыдно за эту беседу.
Мы, как ошпаренные, не попрощавшись с нашим проповедником, выскочили со двора и буквально впрыгнули в машину.
— Куда? — поворачивается ко мне обескураженный Сашка.
— В Рубцовку. Там службы точно каждый день.
— Так нас, поди, и оттуда как собак погонят, — сомневается Марина.
— Не погонят. Там священство пожилое, закалённое. А это и не священник был. Мальчишка ещё, пороху поповского не нюхавший, что его слушать.
Мне же только запрети что, я же сразу становлюсь ужасно деятельной и способной к воскрешению из любого предсмертного состояния.
А до города Рубцовска из села Поспелиха без малого сто километров. Но что там эти сто километров для горячо жаждущих сердец? Поехали, конечно.
Боевой дух меня начал покидать и потихоньку я возвращалась в то непонятно болезненное состояние, которое у меня было до теологической битвы с юношей-неофитом. Нога никак не находила себе правильного безболезненного положения, как ни сядь, как ни вывернись, всё либо больно, либо ещё больнее. Голова в концентрированном тумане, изредка этот туман редеет и до меня доносятся обрывки диалогов Марины с Сашей то о ремонте мотоцикла, то о пропавшей бесследно на прошлой неделе тёлочке, которую они выкармливали целый год и которую то ли украли, то ли сама потерялась. Жарко. Душно.
Приехали мы к рубцовскому храму очень «вовремя». Литургия уже закончилась, но храм не был пуст, там служили молебен с акафистом и на моё счастье — с водосвятием. Тихо, спокойно, прихожан совсем мало, батюшка поёт и читает всё сам, без певчих. Хотела было пристроиться и попеть с ним акафист, но поняла, что не получится. Я не могла находиться в храме. Мне было неприятно всё: запах курящегося ладана, звякающие звуки кадила, голос священника, произносящего слова молитвы, а особенно неприятны мне были молящиеся люди, просто с души воротило, глядя на их склонённые головы. Вместе с этой непонятной неприязнью вдруг одолела меня страшная тоска непонятно по кому и чему. Единственным моим желанием было поскорее выйти из храма и больше туда не заходить.
— Ульяна, ты куда? — бросился мне вслед Саша. — Давай дождёмся батюшку!