Батюшка подходит ко мне, я встаю, беру благословение. И начинаю рыдать, конечно же. Прорывает. «Ну, рассказывай, что у тебя стряслось, да не плачь ты, рассказывай, — батюшка достаёт из кармана рясы огромный клетчатый платок, сам утирает мне слёзы, которые просто рекой хлынули из моих глаз, гладит мои руки, — рассказывай всё по порядку».
Рассказала я ему всё, начиная со своей детской войны с нелюбимым и чужим мне дедом, про подростковую драку с ним, когда он вытворил по отношению ко мне совершеннейшее непотребство (вернее, попытался, но не получилось, благо я за себя постоять умела всегда), про всё. И про его ночной визит со странными заклинаниями и о том, что в храме не могу стоять, и что, наверно, я теперь бесноватая, а это ужасно, я ведь регент, мне в храме никак нельзя такие страшные чувства испытывать.
Батюшка, уже очень пожилой на тот момент, ему хорошо за восемьдесят было, не перебивая, выслушал меня, уже успокоившуюся к концу повествования. Ничему не удивился и не начал меня запугивать космическими кораблями, бороздящими небесную твердь и не вызвал мне санитаров. Он повёл меня на исповедь.
— Не бойся. Если будет мутить — просто помолчи, помолись, потом продолжай. Всё хорошо будет, Господь милостив. Молодец, что приехала. Пойдём в храм. Победим мы твоего деда, а с ним и всю силу вражию. Отлетят, как миленькие, кубарем покатятся туда, где им и место.
— А вы, — обратился батюшка к моим верным родственникам, — идите-ка в трапезную, подождите там и подкрепитесь заодно, скажите, отец Михаил благословил потрапезничать и его дождаться.
Исповедовалась я больше часа. И не только потому, что грехов целый воз накопила (хотя и поэтому тоже), а потому, что каждое слово мне давалось с таким трудом, что не приведи Бог. Убежать хотелось каждую минуту, но я так вцепилась в аналой, на котором лежали крест и Евангелие, что отодрать от него меня не смог бы и хороший батальон солдат. Меня и тошнило, и трясло, и пот ручьём. Нога, думала, и вовсе отвалится, так болела невыносимо. Когда я закончила перечислять свои грехи и священник начал читать разрешительную молитву, думала, что пришёл мой час смертный и сейчас вот тут, у аналоя, я и скончаюсь без святого Причастия. Но ничего. Сдюжила. И дожила. Причастил меня отец Михаил запасными дарами, как тяжко болящую. Сам прочёл за меня благодарственные молитвы, вынес престольный крест, к которому я без всяких мук приложилась, и повёл меня в трапезную, где нас ждали Саша с Мариной. Ждала, правда, только Марина, Саша ушёл спать в машину после обильной трапезы, а Марина вызвалась помочь повару, чтобы скоротать время. Ни одна новичихинская женщина, из тех, которых я знаю, долго без дела сидеть не может.