Но больше всех опростоволосилась сама, как водится. Никогда я не была замечена в поедании земли с могилок святых, прикладывании целебных камешков со святых мест и лечении тяжелых ангин талой водой. Но на подступах к раке преподобного я зачем-то вытащила из сумки пакетик с сухарями и протянула его сталезубому доброму батюшке с просьбой их освятить на мощах. Впервые в жизни!
— Женщина, вы в своём уме? Кто еду на мощах освящает? — изумляется священник.
— Да как же, вон в Дивееве уже освящёнными торгуют. Во исцеление души и тела, как говорится.
Батюшка делает глубокий вдох, затем выдох.
— Матушка... Не задерживайте очередь, прикладывайтесь. Сухари свои вечером с чаем вприкуску съешьте. А сейчас молитесь.
Посрамлённая в своём порыве, быстро приложилась к удивительно живой и тёплой руке преподобного, и пошла опять в хвост очереди, чтобы подойти к мощам уже с молитвой, с толком, с расстановкой и без провианта. Из чего следует седьмой пункт моих непрошенных советов.
7. Не тащите к мощам никаких тряпок, еды и фотографий. Небесные покровители наши намного ближе, чем мы предполагаем, и совершенно не обязательно на их тела водружать бакалею и галантерею с целью освящения оных. Достаточно попросить. «Просите и дано вам будет».
Вот такая я паломница, эх...
В 1991 году, во время летних каникул, в августе, мы с Марго отдыхали в столице нашей Родины, городе-герое Москве. Да не где-нибудь, а в роскошной гостинице «Украина», в номере с видом на всю Москву и Белый дом в частности.
Въехали мы 17 августа, провели в нём две спокойные ночи и два весёлых дня, как вдруг, совершенно незапланированно, возле гостиницы начало твориться чёрт-те что. Шли танки и горели троллейбусы, стреляли.
Наши родители отправили на имя дирекции гостиницы сто тысяч телеграмм-«молний», в которых умоляли спасти и сохранить деточек, и нас практически заперли в номере, выпуская только в буфет. По телевизору смотреть было нечего, в окно — страшно, и мы познакомились с милейшей женщиной-администратором Еленой Васильевной, дежурившей на нашем этаже и отвечавшей за то, чтобы мы никуда не сбежали.
Елена Васильевна на несколько дней стала нам родной матерью, выяснила, что мы девчонки церковные, очень искренне этому обрадовалась и на Успение, когда всё страшное в Москве закончилось, привезла нас в село Иудино, что в Загорском (а нынче Сергиево-Посадском) районе. Там у неё была то ли дача, то ли дом, не помню уже.
В Иудино с семнадцатого века был храм Рождества Богородицы, а к концу двадцатого века стояли уже только ветхие стены, в алтаре росли деревья, а через дыру в куполе «приветливо светило солнышко». Среди деревьев служили литургию. Командированный из Лавры батюшка и девушка, студентка регентской школы, которая радостно встретила нас. И мы обрадовались, что пустили на клирос. В память врезалось пение херувимской. Кажется, наизусть пели «Старо-Симоновскую»... Какую ещё могут петь люди, первый раз увидевшие друг друга, да ещё и без нот? Конечно же, шестьдесят девятую. И пели, задрав головы, рассматривая небо в купольной пробоине, где летели птицы и облака. Хороший был праздник.