Отцу Сникерсу (да кто ж помнит, как его звали? Мирскому имени никогда не вознестись над метко данным прозвищем), как настоящему Homo Liber, ему было глубоко наплевать на всех бабок мира, да и вообще на всех. Уровень его внутренней свободы на тот момент доходил до высот настоящего святого и страшного в своей святости средневекового юродства. В общем, батюшка Сникерс был настоящий церковный хиппи, для которого ни благочинный, ни тем более приходское бабьё — были не указ.
Хипстерство его распространялось не только на внешний вид, но и вообще на все его деяния, включая совершение таинств и треб. Не заморачиваясь уставными чинопоследованиями, юродствующий отец служил «в духе», как настоящий пещерный праведник, над которым ни епископа, ни Типикона, что для всех с ним сослужащих и поющих был чистый ад. Он смело, по-диджейски, мог делать нарезку из вечерни, литургии и венчания, весело помахивая кадилом и не обращая внимания на грохот падающих в алтаре и на клиросе тел, не могущих вынести его «полноты богослужения».
Однажды на Пасху, в селе, отец Сникерс пошёл на каждение. Покадил весь храм, покадил притвор, потом покадил паперть и ушёл кадить село, оставив изумлённую паству с пономарями и хором, которые дослуживали праздник уже сами, мирским чином. Вернулся через два дня, искадив полрайона, включая пустоши и овраги.
Вот такой высоты и глубины праведника командировали в Шегарку (бывшее село Богородское) служить литию. Праведник стоял на остановке с авоськой, из которой торчали кадило с кропилом, кроссовки победоносно топорщили носы из-под истрёпанного подрясничка. Солнышко светило, пели птички.
За моей спиной взоржал церковный отрок Димитрий, я выронила на дорогу дверь боевой «таблетки». Сёстры-регентши потуже подвязали платки, в голос запели «Да воскреснет Бог»... И только Егор-«мышиная голова» остался невозмутим, так как был невоцерковлён, всех верующих вслух считал болящими и много лет трудился водителем и милиции. Удивить и напугать его было трудно. Это-то нас и спасло в результате.
Отец Сникерс наших реакций не заметил, взгромоздился со своим поминальным набором в машину, я покрепче вцепилась в вываливающуюся дверь, и мы помчали в сиреневую даль, навстречу своему позору. Пару раз на крутых поворотах меня выносило вместе с дверью в открытый космос под весёлые матерки «мышиной головы», но боевые сёстры-регентши ловко хватали меня за различные части моего бодрого и ещё молодого туловища и водружали на место. Птицы ещё пели, и солнце ещё светило.
В борьбе с дверью мне некогда было подумать о том, зачем батюшка взял с собой на литию кропило и не взял требник, в котором красивыми буквами изложено чинопоследование таинств и треб. Перед очередным моим сложным выходом с дверью церковный отрок Димитрий задал-таки отцу Сникерсу этот животрепещущий вопрос.