— Живой я, владыка, нос разбил, когда падал... Что там с Петром? Убили?
— Нет, — простонал по ту сторону врат Петя, — у неё ружьё солью заряжено, всю спину мне разнесла, зараза...
Подъехала скорая. В больницу забрали только Валентину в предынфарктном состоянии. Павлу медики утерли разбитый нос, обработали на месте не так уж и пострадавшую Пашкину спину, отпоили валокордином владыку и отбыли восвояси.
Полночи в архиерейском домике составляли протокол и писали объяснительные. Разошлись с миром, без претензий и при полном примирении сторон.
Главное, конечно, что удалось спасти неугасимую лампаду. Утром, как ни в чём не бывало, она заняла своё место у главной храмовой иконы и очень долго радовала прихожан, а для владыки была постоянным напоминанием о том, что не нужно забывать «о малых сих».
— Долго полнился слухами городок о том, как залётная банда из Сибири пыталась ограбить кафедральный собор, как владыка собственноручно скрутил главаря шайки, а героическая Валентина подстрелила самого опасного бандита, который пытался вынести из храма золотой, с брильянтами, дореволюционный крест, которого, как вы понимаете, отродясь в соборе не было.
Мама моя никогда не употребляет мата, вот совсем, и бабушка такая была. Но ругаться всё-таки приходится, люди же, не ангелы. Мамин «ругательный набор» меня всегда потрясал.
Она очень любит птичек, прикармливает синичек, коростелей и беспородных воробьёв на балконе, развесив кормушки по всему периметру. Птичий «шведский стол», особенно в холода, радует птичий глаз и желудок. Там и пшено, и порубленное яйцо, и, конечно же, кусочки сала на верёвочках. Там здоровому дядьке можно пару дней кормиться и не похудеть.
Но есть одно «но». Мама не выносит голубей. Терпеть их не может за жадность, неуёмную прожорливость и свинство, которое они устраивают на балконе. А паче всего за то, что те обижают и объедают маленьких птичек.
Маму в этой нелюбви не останавливает ничто. Ни хорошее знание Ветхого Завета, где голубь с оливковой ветвью явился к Ною, тем самым показав, что Всемирный потоп окончен, ни просто сострадание к вечно голодным птицам. Не любит и всё. Дело хозяйское.
Вся эта птичья трапезная расположена на балконе в моей бывшей детской, я там и сейчас живу, когда приезжаю к родителям. Шесть утра. Сквозь сон прорывается мамин монолог: «Доброе утро, мои небесные друзья, проголодались божьи пташечки (умильным голоском), ешьте, ешьте, набирайтесь сил, — тут пауза, хлопанье крыльев, грохот упавших цветочных горшков. — А ну, пошли отсюда вон, скотоподобные нечестивцы!»