Она бросается вперёд и начинает расстёгивать мою рубашку. Делает это так рьяно, изголодавшись по мне, что отрывает последнюю пуговицу.
Я жадно целую её, пока она расстёгивает ширинку моих брюк. Мой член выскакивает наружу, требуя внимания.
Посмотрите ей в глаза.
Элла Брайант потрясена.
— Вау.
Её глаза осматривают восемь с половиной дюймов моего достоинства>6. Я ухмыляюсь и провожу рукой по её животу, опускаясь вниз и покрывая поцелуями место, которому сегодня крупно повезёт.
Затем стаскиваю с неё трусики.
— Тебе они больше не нужны...
Снимаю их с её лодыжки и кидаю через плечо, словно ковбой, бросающий лассо. Голова Эллы мечется из стороны в сторону, и моя спальня наполняется её сладкими стонами.
Я последний раз облизываю её мокрую киску, смакуя теплый нектар.
Вкуснятина.
Это так вкусно, что я подумываю отправить рецепт Марте Стюарт.
— Быстрей, Алекс...
Провожу членом по её сочной влажной дырочке и беру с тумбочки презерватив. Сделав глубокий вдох, начинаю разворачивать и натягивать его.
— Возьми меня, сейчас же, — задыхается Элла, выгибая спину. Её глаза сверкают в лунном свете. Я беру член в руку и погружаюсь в её жаждущие губки.
Обстановка накаляется, да?
А затем...
— Соси и смотри!
Пронзительный визг наполняет комнату. Элла напрягается и отталкивает меня.
Сильно напуганная, она садится прямо.
— Что это за херня?
Христос Всемогущий. Эта птичка выражается как босяк. Клянусь Богом, в прошлой жизни ему кланялись все биндюжники.
Кайфолом.
А тем временем Элла встаёт с кровати и ищет свою одежду.
Нет, нет, нет!
Только не платье.
Не трогай платье.
Брось его, мать твою.
Она его надевает.
Дерьмо.
— Элла, это всего лишь мой какаду, Пити. Расслабься, крошка. Давай продолжим.
Платье на ней.
Она проходит мимо меня и опускается на колени, упираясь при этом в пол. Отлично. Это мой шанс.
— Я не против пола, детка. Ожоги от ковра это всего лишь раны любви, — говорю я, щелкая ночником.
— Алекс, я не могу найти мои... — она ахает.
Почему? А потому, что мой сидящий в клетке какаду недовольно смотрит на неё своими пылающими глазами-бусинками. Я упомянул, что он жуёт её трусики? Должно быть, они залетели в клетку, когда я играл в ковбоя.
Она сжимает губы.
Блядь. Ну, скажи что-нибудь, Слэйд.
— Кхм. Все равно трусикам придают слишком много значения.
Элла Брайант награждает меня уничижающим взглядом и выбегает из спальни. Даже стук её каблучков прекрасен. Я кидаюсь за ней, но... Вы пробовали когда-нибудь бегать с дулом Т-1000 в штанах?
Это где-то за пределами возможного.
Я кричу ей практически в отчаянии.
— Элла, вернись! Я могу взять тебя на столешнице!