Я не жду, что она поймет. Я просто честен, когда говорю:
— Я не хочу быть таким парнем. Вот почему я предпочитаю относиться ко всему просто. Без заморочек.
Несколько минут она молчит. Могу сказать, что она пытается осмыслить то, что я только что сказал. А затем наконец спрашивает:
— Когда ты последний раз встречался с девушкой?
Хороший вопрос.
— Когда мне было около двадцати.
— И как долго это продолжалось?
Я издаю свист.
— Две недели.
— Целых две недели, — с сарказмом замечает она. — Я заставлю коллег добавить в статью сноску - предупреждение о потенциальном вреде здоровью. Не хочу, чтобы ничего не подозревающая женщина попала к психотерапевту. И что же произошло, что столь долгий роман закончился?
Случились весенние каникулы в Майами. Я улыбаюсь своим воспоминаниям о недели солнца, куче алкоголя и бесчисленных соревнований в мокрых футболках. Нужно ли говорить больше?
Но не скажу же я ей об этом.
— Забудь. Жизнь очень сложна.
— Почему? — продолжает она.
Боже, я чувствую себя как на суде. Обнимаю и крепко сжимаю ее теплое тело.
— Давай скажем так, у меня есть привычка привлекать сумасшедших. Они смотрят на мой статус, деньги, автомобили, обаяние и меньше чем через неделю превращаются в охотниц за кольцами, детьми, и другими возможными ожиданиями, которых я не могу оправдать.
Я чувствую улыбку на моей груди.
— Итак, ты говоришь, что женщины, видя твои внешность и статус, проецируют на тебя образ идеального человека. После этого они ждут, что ты выполнишь их завышенные ожидания? Так, мистер Дарси?
Никогда раньше об этом не думал.
— Да, что-то вроде того.
— Думаю, я поняла. Итак, за этим непроницаемым, подаренным богом прекрасным фасадом, ты такой же уязвимый, как и все остальные?
Что?
Она продолжает:
— Настоящее откровение, Алекс. В конце концов, это означает, что ты человек.
Я усмехаюсь.
— Ты действительно так думаешь? Это не хорошо.
Бросаю ее на спину и развязываю халат
— Мне надо… вернуть… режим Бога…
Она смеется и пытается убрать мои руки.
— Нет, я думаю, что я люблю тебя как человека и думаю, что Слэйдиз тоже.
Я прижимаю палец к ее губам.
— Ты права. Но я вывел их на свободное вскармливание. Гарема больше нет, Элла.
Она игриво бьет меня по плечу, в ее глазах горит вопрос.
— В самом деле? Зачем?
Я преувеличенно тяжело вздыхаю. Не собираюсь рассказывать ей об ультиматуме отца или о том, что ни у одной женщины не получилось заставить мой член встать с тех пор, как она вошла в мой кабинет. Это будет слишком драматично, не считаете?
Поэтому отвечу коротко, сладко и правдиво:
— Одна вышла замуж за другого, другая хотела жениться на мне, третья хотела меня кастрировать. Мне продолжать?