От слов о происхождении глаза Смюрдоффа загорелись яростью. Мэтью поглядел на Свиристелова так, что журналист сразу же понял, какого врага нажил своим длинным языком. Испугавшись далеко идущих последствий, тартарский идеолог сразу дал на попятную:
– Ну не обижайтесь, Мэтью. Это я так, красного словца ради. Вы уж отвыкли от тартарских шуточек, а мы никак не изживем свой провинциальный юморок. Кто, в конце концов, не желает как вы, стать частью настоящей цивилизации? Это же, наоборот, показатель выдающейся личности!
Смюрдофф презрительно хмыкнул, и в воздухе повисло бы неловкое молчание, если бы пуще прежнего разволновавшийся Клецка не спросил:
– Так вы раздавили гадину в итоге?
– Разумеется. Иначе бы я тут не сидел, – ответил повеселевший маойр. – Мы заставили дикарскую оборону демаскировать себя и отступили. Остальное сделали подоспевшие беспилотники. Прицельным огнем выбили гадов с позиций, и те отошли в катакомбы.
– Там их, наверно, и не достать. В этих жутких пещерах.
– Наоборот. Теперь у нас есть специальные бомбы для таких пещер. После взрыва по подземным каналам проносится мощная ударная волна, которая уничтожает все живое. Жуткий перепад давления.
– Тартарские инженеры делают. Брали мы недавно анонимное интервью у них, – вставил Свиристелов довольно.
– Как только борщевисты отступают в пещеры, наш отряд берет местность и ставит на входах в катакомбы специальные маркеры для таких самонаводящихся бомб. Потом отходит и вуа-ля, дело в шляпе! Мы бы не рисковали людьми и били сразу по пещерам, но враги слишком хорошо маскируют входы. А зимой и вовсе наверх носа не кажут. Разведчика к ним подослать тоже, как вы понимаете, трудно. А еще добавьте сюда общую задымленность. Так что приходится действовать вслепую.
– За победу! И за нашего доблестного майора! – произнесла Галина Андреевна и подняла бокал.
– За победу! – громыхнули голоса кругом.
Впрочем, долго пить и веселиться этим успешным людям не пришлось. Буквально через минуту после тоста в коридоре раздался топот и рыдания, потом удар, – человек то ли упал, то ли уронил что-то тяжелое – затем вновь рыдания. Наконец, в дверь гостиной постучали. Быстро, нетерпеливо. Затем еще раз. И опять. Все это перемежалось всхлипами и причитаниями. Майор уж взялся за пистолет, но Галина Андреевна остановила его, сделав жест рукой.
– Голос похож на Ильназ, домработницу, – сказала она и крикнула: – Ильназ, это ты?
– Я, Галина Андреевна, – глухо раздалось из-за двери. Затем вновь послышались рыдания, еще что-то на непонятном гостям языке, снова рыдания. – Откройте, я прошу. Помогите!