— Веришь — нет, мне насрать, — только и ответил Кос. — Чтоб я тебя тут больше не видел. Поняла?
Он хлопнул дверью, оставив незадачливую стриптизершу снаружи. Обернулся, прикрыл глаза, не смея посмотреть на Марину, и тихо сказал.
— Прости за это.
— Бремя Казановы? — невесело хмыкнула девушка, садясь на диванчик. — Штаны застегни, Кость.
Он ругнулся, заправляясь, и наконец взглянул на Марину.
— Не смотри так, — тут же среагировала она. — Это жалостливое выражение тебе не идет. Не твоя вина, что бабы на тебя бросаются.
— Ты говоришь так, словно я действительно в этом виноват.
— Не виноват, конечно. Ты же красавчик и трахаешься, как бог. Что простым смертным остается? Только ждать милости.
— Марина, — Костя подошел к ней, присел на корточки рядом с диваном. — Посмотри на меня, пожалуйста.
Она не смотрела, изучала свои колени.
— Кто такая эта Вика, Кость?
— Моя бывшая, — признался он, понимая, что глупо врать, да и смысла нет.
— А Саша?
— Сашка — жена моего брата. Бывшая жена.
— И ты ее трахал, — это был не вопрос.
— Марин…
— Ее, меня, Вику, Кристину потом. А может и не потом? Может всех вместе? Хорошая у нас компания, да? — Марина сама не заметила, как из глаз наконец потекли слезы.
Костя потянулся, чтобы стереть их, обнять девушку, но она отшатнулась.
— Сколько у тебя баб, Кость? Она же не просто так сюда пришла?
— Не заставляй меня оправдываться, — начал заводиться он.
Кос был гордым засранцем. Или стал им после Вики. Панина своей дрессурой воспитала в нем какой-то нелепый, нездоровый мандраж. Костя едва избавился от навязчивой идеи, что он все делает не так, что ему нужно объяснять свои поступки и их мотивы. Будучи в отношениях с удобной Кристиной, он изжил из себя эту черту и сейчас бесился, потому что снова чувствовал потребность оправдываться. Потребность, но не желание. Умом он понимал, что нужно просто все разложить для Марины по полкам: Вика — шлюха, Сашка — друг, с Кристиной кончено, люблю тебя. Но вот чертова мужская спесь не позволяла ему раскрыть рот. Да и задним умом Кос догадывался, что Марина его сейчас не услышит.
Прежде, чем он придумал, что сказать, Иванова заговорила сама.
— Я не хочу быть в твоем списке побед. Ты представить не можешь, как это противно. То я пью кофе с твоей Сашей, то Кристина лезет тебе в штаны прямо на работе, а теперь вот и Вика нарисовалась в одном белье, и опять все твое хозяйство на улице. А я… Я… Я беременна, Кость, — и она разрыдалась в голос.
— Что? — не поверил своим ушам Бирюков. — Ты… что?
— Я беременнаааа, — продолжала плакать Марина, даже не пряча лицо, просто опустив голову.