Костя встал на колени, закинув Маринины ноги себе на плечи, и осторожно приник губами к бархатной влажной плоти.
— Коооос, — простонала Марина.
— Солнце, пожалуйста, попробуй быть потише, — взмолился Костя снизу. — И не зови меня так часто, иначе забуду, что хотел извиниться за свое коварство.
— Хо-хорошо, я попробую.
— Вот и умница.
Кусая губы, Марина глотала стоны, которые так и норовили вылететь из ее рта. Она то приподнималась, чтобы посмотреть, как Костя прижимает губы и язык к ее плоти, то снова безвольно откидывалась на локти, запрокидывая голову от острого удовольствия.
А у Кости в голове в это время был полный бардак. Он сам от себя не ожидал такого. Да, он совершенно сознательно наврал Марине про документы. Он очень надеялся, что она поведется на его желание и позволит трахнуть ее прямо в кабинете. Он не врал, признаваясь, что соскучился. И сам себя не узнавал при этом. В его веселой жизни было немало таких вот приключений эротического характера. Он трахался и в туалете в клубе, и в машине, и на лавочке у подъезда ранним утром. Все это было прикольно и очень возбуждающе. Но никогда Бирюков не испытывал такого острого желания обладать женщиной здесь и сейчас. Никогда он не желал встать на колени, чтобы ублажать ее ртом, при этом откровенно наслаждаясь процессом. Той ночью после корпоративки он списал свой оральный подвиг на банальную вежливость. Марина так душевно сосала его член, что он просто не мог не ответить ей взаимными ласками. Но сейчас он все делал по личной инициативе, что было совершенно Косте несвойственно. На заре их отношений с Викой он пару раз занимался подобной херней, но, не приметив у подруги особого энтузиазма по этому поводу, бросил сие гиблое дело.
А вот с Мариной он просто не мог остановиться, не мог оторваться от нее. Костя хотел сделать все быстро. Конечно, Санек его понял и никого сюда не пустит, зная, что отвлекать Костю от бухгалтерии — это смертоубийство. Но все же Бирюков должен был поторапливаться. Должен был, но не мог. Он хотел лишь слегка приласкать Марину, но увлекся и увязал все глубже в ее влаге, что щедро орошала его язык, в ее вкусе, чуть солоноватом, терпком, таком приятном, в ее стонах, тихих, приглушенных. Костя едва не замурлыкал, когда Марина резко приподнялась, вцепившись пальцами ему в волосы. Она инстинктивно вдавила шпильку ему в плечо и царапнула ногтями затылок. Костя стиснул губами пульсирующий бугорок, прижимая к нему язык. Девушка дернулась, уронив несколько тихих стонов и ругательств.
Не желая так скоро отрываться от нее, Костя несколько раз провел языком по припухшим складочкам, избегая слишком чувствительного сейчас клитора, погрузился в самую глубину и только потом, оставив на гладком лобке мягкий поцелуй, поднялся на ноги.