Косте тоже не спалось. Он ворочался с боку на бок, но не мог отключиться. Потом ему стало холодно, и он полез за запасным одеялом. Ну и естественно приперло отлить. Бирюков нарыскал фонарик, смотался в сторону, сделал свои дела. Возвращаясь, он заметил в луче света сгорбленную фигурку вдали, там, где горел костер. Он подумал, что ему померещилось, но все же посветил в тут сторону еще разок. И точно. Кто-то сидел у почти потухшего костра. Понимая, что компания ему сейчас не повредит, Костик сунул в рот сигарету и двинулся вперед. Он сначала обрадовался, узнав в одиноко сидящем силуэте Марину, а потом до ужаса перепугался, услышав, как она стучит зубами.
— Господи, солнце, ты чего тут делаешь? — кинулся он к девушке.
— С-с-сиии-ж-жж-жу, — проклацала зубами Иванова.
— Вставай, — рявкнул Костя, дергая ее за руку вверх без лишних церемоний.
— П-п-по-лл-легче, — попыталась сопротивляться Марина.
— Даже слушать ничего не хочу, Иванова, — заткнул ее Кос, таща через палатки к своей, отчитывая на ходу. — Ты вообще что ли ума лишилась? Какого хера сидишь мерзнешь? Хочешь завтра проснуться с воспалением легких? До ближайшей больницы херачить на уазе два часа! Где мозги, Марин?
— Я д-д-думала, что замерзну немного, а п-потом согреюсь и засн-н-ну.
— Полагаю, ты слабо чувствуешь грань между замерзнуть, чтобы согреться, и замерзнуть насмерть, — не унимался Костя. — Тебя Митяй выгнал что ли?
— Я сама ушл-ла. Он хра-а-п-пит, как, с-с-сука, пароход Красин.
— Разберемся, — буркнул Костя. — Залезай немедленно.
Он подтолкнул девушку в палатку, сам стащил с нее ботинки, запихал в свой спальник, накрыл сверху одеялом, а сам пошел к Митьке.
— Токарев, чего за концерт устроил? — спросил Кос, услышав трели из палатки.
— А, это ты? Спасибо скажешь потом, братан, — хмыкнул Митька, щурясь от Костиного фонаря.
— Скажу, наверное, если Иванова не сляжет с пневмонией.
— Она не к тебе пошла разве?
— Нет, мерзла у потухшего костра.
— Упертая девка.
— Я в курсе.
— Удачи, — и Митька снова закрыл глаза, разрешая себе уснуть.
Костик прихватил Маринкину сумку, рюкзак, спальник. Вернувшись к себе, он обнаружил все еще трясущуюся от холода Марину.
— Раздевайся, — приказал он, сам стаскивая толстовку и майку.
— Ч-что, прости?
— Раздевайся, я сказал.
— Р-р-размечтался.
— Боже, женщина, как же ты меня местами бесишь, — не выдержал Бирюков. Он быстро избавился от штанов и залез к Марине, бесцеремонно задирая ее свитер.
— К-костя, ты с ума сошел? — вяло отбивалась Иванова.
— Мы вроде давно уже выяснили, что в твоем присутствии у меня мозги сносит. Разве нет?