— Мои руки желают тебя обнять, красавица.
Марина не сразу поняла, с какой стати он так воспылал к ней на людях при белом дне, но на всякий случай увернулась. И не зря. Костик был весь потный, грязный, даже в волосах застряли сосновые иголки.
— Даже не думай, — Марина сделала два шага назад, пытаясь быть серьезной, но не смогла, хихикнула.
— Да ладно, лесоруб заслужил дозу обнимашек, — наступал Кос.
Спасли Марину остальные лесорубы, которые, усмехаясь, ломанулись в сторону пляжа.
— Ладно, ночью разберемся, — отступил Бирюков и поспешил за мужиками к воде.
Посмеиваясь, Иванова вернулась на свой пост чистильщика, благо Митька времени не терял, уже все дочистил и начал резать.
— Значит, ты меня бросила ради Костика, да? А я чутка примерз ночью. Искал тебя, но нашел только одеяло в сумке. Печаааль, — валял дурака Токарев, стараясь не возвращать разговор к своей персоне.
— Ты, Митюша, храпишь так, что хочется задушить. Радуйся, что я просто свалила, — Марина не удержалась, взъерошила его короткие кудри.
— Даже не знаю, что сказать, — скорчил обиженную моську Митька. — Спасибо, наверное.
— Бестолочь, — снова фыркнула Марина и отправилась к костру, чтобы засыпать картошку в суп.
Она в очередной раз поймала себя на мысли, что в этой компании ей легко и приятно. Девчонки сплетничали, немного издеваясь над мужьями, Митька делал вид, что он всецело на их стороне, кивая и понося сильный пол на все лады. Марина давно уже не улыбалась так много и искренне, аж челюсть свело и щеки заболели. Когда вернулись купальщики, в лагере закрутилась движуха. Ставили новую порцию шашлыков, развели второй костер для чайника, рубили принесённые дрова, готовили снасти для завтрашней рыбалки.
Костик был занят мясом и мангалом. Марина периодически помешивала суп, украдкой на него косясь. Он сидел на корточках, нанизывал куски на шампур, куря без рук, чуть щуря глаза от дыма сигареты. Его волосы были влажными после купания, на спине играли мышцы. Девушка не могла не любоваться им. Костя нравился ей и в суете урбании, а здесь она просто не могла прекратить пожирать его глазами. И, наверное, Марина была бы счастлива от одного своего присутствия рядом с ним, если бы не навязчивая, мерзкая мысль, что постоянно всплывала в ее мозгу: «Такой классный мужик, и не мой».
Обед опять плавно перетек в ужин. Кос натаскивал Марине на тарелку мяса, приговаривая:
— Ешь, ешь, скоро перейдем на тушенку и рыбу, это последняя свинья в радиусе ста километров.
Иванова хихикала и ела, благо, было обалдеть как вкусно. Но самое интересно началось, когда село солнце, и все собрались у костра. Кто-то притащил гитару и вручил ее… Косте. Бирюков картинно закатил глаза, что-то поворчал исключительно ради приличия, провел пальцами по струнам, подтянул их, а потом запел.