Да, его, возможно, примут, если он придет открыто. И, возможно, даже позволят минут пять-десять поговорить с Мэй, возможно, и больше, если при свидетелях. Но пять минут — невыносимо мало.
— Ты сошел с ума? Зачем? — Мэй судорожно обнимала его, почти дурея от счастья.
— Я не мог упустить такой случай, — он довольно улыбался, осторожно, кончиками пальцев, касаясь ее лица, гладя ее волосы. — Не мог не приехать, и тем более, не мог не залезть сюда. Ненормальный, да. Всегда хотел. По нашим традициям, если ты не лазил к девушке в окно, то, считай, ничего не было.
Он смеялся над ней.
У него было уставшее осунувшееся лицо. Счастливое. Он больше недели ехал к ней, почти без отдыха, старался успеть. Его солдаты остались в микойских степях, и он смог получить лишь две недели отпуска у своего легата. Старался успеть. Одна ночь… Всего одна ночь, и нужно назад, он и так вернется позже, чем обещал.
У него содраны ладони и пальцы, порваны штаны на колене — он чуть не сорвался со стены. У него безупречно белая, новая, свежая рубашка… нет, уже слегка грязная на животе… какими путями он вообще сюда залез? Но новая, все равно. И гладко выбритый подбородок. Он готовился, не полез к ней так же, как скакал по полям.
У него так и остались шрамы на шее, и теперь уже не денутся никуда.
Огонь в его серых глазах.
Весной ему обещают должность квестора… если все сложится. А потом…
Невозможно столько ждать.
И хочется сбежать с ним прямо сейчас, забыв про все. Куда угодно. И все равно, что будет потом.
От поцелуев кружится голова.
Но, вместо того, чтобы бежать, Мэй заперла дверь, чтобы никто, даже случайно не мог помешать им.
У нее тоже есть неоконченные дела.
— Весной я поеду с Дином в Нижние горы, — говорила она, закрывая глаза, гладя ладонью его спину под рубашкой. — Я должна попытаться. Если все получится, мне уже ничего не нужно будет бояться.
— Ты тоже сможешь ударить по Гильдии молнией?
— Нет. Я смогу сделать, чтобы земля разверзлась у них под ногами. Дин — небо, я — земля.
Это всерьез, и от этого немного страшно.
Если все выйдет — охрана Мэй будет уже не нужна. Она получит не только полные права дома, но и полную свободу.
— Моя грозная богиня, — в его улыбке гордость с каплей отчаянья. — Моя принцесса.
Она никогда не хотела этого. Ей не нужна ни божественная сила, ни власть. Это не для нее. Просто иначе уже не выходит.
Сбежать ото всех…
У него теплые руки, немного шершавые…
И звуки шагов за дверью.
— Тьяра! — требовательный голос Юттара. — Тьяра, открой!
Даже этой ночи у них нет.
— Ренцо, беги!
Последний долгий поцелуй.