И Ренцо.
Он стоял, глядя на нее. Ждал. Чувствовал… а, может, просто услышал стук копыт. И улыбался счастливо и немного взволнованно.
Шагнул ей навстречу, поймал, едва она спрыгнула с лошади.
И ничего в мире уже не важно.
Пусть на одну ночь. Пусть пока невозможно остаться, завтра на рассвете он поедет в Микою, где его ждут, а Мэй — домой. Но здесь и сейчас это не важно. Хоть немного успеть.
Они обязательно будут вместе.
Они целовались под звездами у костра и любили друг друга. И долго лежали, укрывшись одним плащом, болтая о всякой ерунде. Столько всего важного хотелось друг другу сказать, столько мыслей было у Мэй в голове, но сейчас, здесь — не выходило. Прошлое тяжело и страшно, а будущее так туманно, что в него не заглянуть. Есть только эта тихая ночь.
И так прекрасно чувствовать его рядом, его прикосновения и его объятья, его запах… слышать его голос. Слышать: «я не могу без тебя» — горячо и искренне. Понимать, что нужна ему. И что он ей нужен, как еще никогда и никто.
До рассвета.
И расставаться с твердой уверенностью, что скоро увидятся снова, иначе не может и быть. Только что-то такое в его глазах…
* * *
— Попрощалась? — Тарин первый встретил ее, выехал на дорогу, ухмыляясь криво и зло.
— Это мое дело, — твердо сказала она.
Мэй еще готова выслушать от Дина, что она неправа и что поступает неправильно, но от Тарина слушать не станет. Он не имеет права.
— Сегодня Юттар велел не мешать тебе, — сказал Тарин. — И я не могу запретить тебе делать то, что ты хочешь. Но никто не сможет запретить мне убить илойца, особенно, если я встречу его в джийнарской степи. Это мое законное право, запомни. Если он приблизится к тебе — я его убью.
* * *
Когда на исходе зимы Ренцо влез в ее окно в Лааше, Мэй была готова визжать от радости и рыдать от страха за него.
Потому, что это Лааш. Потому, что Ренцо илоец. Потому, что если охрана увидит илойца, лезущего к ней по стене, то сначала убьют, и только потом станут разбираться, что он тут делал.
И даже если начнут разбираться сразу, то все равно убьют. И даже Юттар не станет останавливать их, потому, что лазить в спальню к принцессе не позволено никому. Никому не позволено тайно проникать во дворец. Юттар не станет выгораживать и помогать не станет. Он может слегка прикрыть глаза, сделать вид, что не чувствует присутствие чужого, но если Ренцо попадется — это смерть. Это его проблемы. Как бы там ни было — Ренцо враг, вражеский солдат, который до сих пор на службе. А с вражескими солдатами в Джийнаре не церемонятся.
И он даже не случайный юноша, которого могут высечь хорошенько, как шкодливого мальчишку, и простить излишнюю пылкость. Взрослый мужчина и военный трибун. Его не простят.