— Его не снять, — грубо ответил я. — Лекарства не существует, — да и существуй оно, я не хотел его принимать. Разве что если бы Кора попросила. Исцеление походило бы на отсечение половины души.
Но ради Коры я бы пожертвовал чем угодно.
— В таком случае…что произошло? Как ты перестал быть чудовищем и вернул самообладание?
— Просто теперь мне не с кем бороться. Я и есть зверь, — я изо всех сил пытался объяснить то, чего сам не понимал. Я лишь чувствовал. — Мы с ним разделяли душу и сердце. Были одним целым, разломленным надвое. Пока ты не соединила нас. Теперь мы больше не две половины. Мы едины.
Кора долгое время безмолвно разглядывала меня.
— Все это немного странно, — я кивнул в ответ. — Как и волшебные ожерелья, — обняв меня за плечи, Кора улыбнулась. — А твои клыки смотрятся сексуально.
Я оскалился.
— Нет, не такие длинные, — возразила она и восторженно рассмеялась, когда я вновь их втянул. — Теперь спроси меня.
У меня перехватило горло от эмоций, и я решился.
— Кора, ты выйдешь за меня замуж?
— Если я соглашусь, ты отпустишь меня? — серьезно спросила Кора.
— Нет, — поклялся я.
— Тогда «да», — она радостно улыбнулась.
— Я люблю тебя, моя красавица Кора, — тихо прорычал я и стер ее улыбку пламенным поцелуем.
Прошло гораздо меньше часа, прежде чем она снова кончила.
Эпилог
Кора
Четырнадцать месяцев спустя, первый день (или ночь) лета…
В окна спальни лился серебристый свет полной луны. Я дремала в нашей постели и ожидала возвращения Гидеона, пока жалобные крики не стряхнули с меня остатки сна.
После рождения Лукаса — появившегося на свет чуть раньше срока в день зимнего солнцестояния — нас всегда прерывал несвоевременный плач.
Улыбнувшись, я накинула на нагое тело шелковый халат и пошла к сыну. В мягком свете ночника я увидела оборотня восьми футов ростом>2, склонившегося над колыбелью и охранительно качавшего полугодовалого ребенка в огромной руке.
— Если наш сын плачет, это не означает, что ему больно, — пояснила я зверю. — Так что можешь угомониться. Скорее всего, он просто намочил подгузник. Или проголодался.
Взгляд ярких зеленых глаз опустился к моей груди, и острые клыки обнажились в волчьей усмешке.
— Плохой зверь, — пожурила я и, осторожно забрав Лукаса, повернулась к пеленальному столику. — Ему нужно сменить подгузник. Но ты, наверное, уже и сам учуял.
Смех вырвался из его груди грохочущим рыком. В то время как я заботилась о ребенке, Гидеон тихо подкрался ко мне сзади. Огромное тело за моей спиной источало тепло, словно печка. Овевая меня горячими выдохами, зверь склонился и лизнул мою шею.