— Понимаешь ли ты, Надюшка, что это разврат?
— Так ведь никто не узнает! Я никому не скажу! И если ты, конечно, никому не скажешь… Особенно маме.
— А почему бы тебе не поласкаться с каким-нибудь парнем? Это было бы вполне неплохим решением задачи.
Видели ли бы вы, как изменилось лицо Наденьки! Это, впрочем, довольно-таки интимные наши дела…
— Ладно, дочь, я тебе объясню, что к чему, но трогать тебя не буду. Стыдно как-то. Ты уж сама, ладно? Если у тебя богатая фантазия (в чем я не сомневаюсь), представляй кого-нибудь, кто тебе приятен. Например, Д. М. из своего класса, или того же Питта …
— Папа, — дочь зарделась, — я, наверно, какая-то неправильная, но дело в том, что мне нравится наша русичка.
Надо же! Классная дама шестого «А» была куда сексульней этой туповатой преподавательницы русского языка с рыбьими глазами, похожей вообще-то на некое членистоногое. Ужас! А вот Галенька Альбертовна, как ее все называли, была ой-ей-ей, и если б не моя старорежимная мораль, кто знает, что в итоге получилось б. Но доченьке запала в ее милую головку Агнесса Ксенофонтовна. Что ж, о вкусах не спорят. Видимо, что-то эдакое в ней было.
— Приступим, Наденька?
Дочь отшатнулась.
— Прямо сейчас?
— Ну а зачем тянуть кота за хвост, дочь? Раздевайся-ка. Ну, снимай трусы. Давай. — Я под одеялом задрал ее ночнушку и погладил по уже успевшему стать выпуклым лобочку. Выпуклости ему придавал относительно недавно выросший пук довольно густых для ее возраста волос. Она не врубилась, сообразил я, что теперь в моде голые безволосые писюшки — в качестве компенсации, видимо, педоистерии.
— А ты! — Дочь рывком выскользнула из-под одеяла. — Говорил, что трогать меня не будешь!
— Да не больно-то и надо! — разозлился я и повернулся на другой бок.
Несколько минут мы лежали в полной тишине. То есть я лежал, а она сидела. Или, вернее, стояла на коленях. Затем я услышал очень тихий вздох, легкий шорох, а затем — шум на грани слышимости летящих на кресло трусиков.
Я перевернулся и внимательно посмотрел на дочь. Она сидела в своей полупрозрачной рубашонке, поджав голые ноги. Ткань сорочки была настолько невесома, что сквозь нее ясно были видны довольно крупные соски начавшихся набухать грудок.
— Что дальше? — мне хотелось задать вопрос как можно мягче, но получилось довольно свирепо.
— Я должна снять это? — дочь приподняла край рубашки, оголив круглые коленки.
Мне хотелось впиться в них зубами!
— Совсем не обязательно. Просто задери подол чуть повыше.
— Ты хочешь увидеть мою письку?
— Да я ее и так вижу, глупенькая! Смотри-ка… — Я взялся за подол сорочки и потянул его вверх. Надя тут же сжала ножки и шлепнула меня по руке.