Кошка раздражённо отвернулась от него. Ну, и катитесь, повелитель, с вашими «побаловать» куда подальше! Так они и стояли, молча наблюдая за акробатами. Прошло полтора часа, они продолжали смотреть. Кошка недовольно мотала хвостом, а наагашейд раздражённо постукивал этой же конечностью по земле. Делилонис угрюмо молчал. Женщину не могли найти. В конце концов владыка психанул и, развернувшись, пополз обратно во дворец.
– Как думаешь, какова вероятность, что у тебя украли кровь? - напряжённо спросил Делилонис, когда они с Дейширолешем расположились в кабинете.
– Никакая! – раздражённо процедил сквозь зубы тот. - Никто заранее не знал, куда я собираюсь. Да и когда я покидал дворец, этого тоже никто не знал. Для всех владыка просто решил прогуляться. Я же даже тебе сразу об этом не сказал! Мне эта мысль пришла совершенно неожиданно, когда я направлялся в трапезную. В жизни больше эту мохнатую никуда не поведу: она заставляет всех нервничать на пустом месте!
Делилонис нахмурился. Οн тоже считал произошедшее простым недоразумением. Но тихий голос вкрадчиво шептал на ухо: а если нет?
Кошка резко вскинулась: ей послышался странный звук. Она приподнялась и посмотрела на ложе наагашейда. Хвост владыки дёргался из стороны в сторону, сам Дейширолеш тяжело и шумно дышал. Сердце кольнуло беспокойство, и она осторожно подобралась к нему. С владыкой явно было что-то не так: лоб покрыт испариной, губы дрожат,и он слишком бледен. Нужно позвать кого-то.
Нo не успела она отойти от ложа, как наг приоткрыл глаза, посмотрел на неё мутным взором и неожиданно обхватил за шею. Кошка ошарашенно замерла. Он что-то бессвязно пробормотал ей в шерсть и тяжело дышал. Ему действительно было очень плохо. Она ещё раз предприняла попытку пойти за помощью. Но владыка с неожиданной силой потянул её на себя, перевернулся вместе с ней на другой бок и крепко обвил хвостом, продолжая своё бессвязное бормотание. Кошка полузадушено мявкнула и притихла.
Не зная, как ему помочь, она решила достучаться до его сознания и громко мяукнула, но это не помогло. Облизнула его лицо, вспомнив, что он не любит это. Шершавый язык тоже не привёл его в себя, но бормотание стало тише. Немного подумав, кошка обхватила его лапами, заключая в своего рода объятия,и, мурлыкая, принялась мять и гладить его спину. Бормотания постепенно стихли, дыхание стало менее шумным, и владыка забылся глубоким и тяжёлым сном. Кошка продолжала мурчать и укачивать его в своих объятиях. Сердце её болезненно сжималось от страха и жалости.