— Вот именно. Я произвожу впечатление «миленького» парня? — уточнил он.
Лили развернулась и, облокотившись на кухонную стойку, окинула его внимательным взглядом.
Он был грязным, с той перестрелки в Бамако у них не было возможности даже нормально помыться. Его рука, которую она прижала к разбитому стеклу машины еще во время их драки в Либерии, снова начала кровоточить. По-хорошему, ему бы надо наложить швы. Кроме того, над правой бровью у него виднелись три глубокие царапины, словно его задело осколками при взрыве. Помимо всего прочего, он был с ней крайне груб, угрожал ей, избивал и несколько раз вообще чуть ее не убил.
Но сейчас она не могла думать ни о чем, кроме истории, рассказанной им в машине, о мальчике с Гаити. О том парне, который взял ее на руки, подняв с обочины дороги в Мали, и сказал ей, что потом станет легче. О том мужчине, что еще в Либерии наполнил жизнью каждую клеточку ее тела, после пяти лет мертвой спячки.
— Нет, — тихо произнесла она. — Это не совсем то слово, которым бы я тебя описала.
Он натянуто улыбнулся.
— Я с ног валюсь. Ты пойдёшь в душ? — спросил он и, наклонившись к столу, задул свечу.
— Да. Да, мне, определённо, стоит, я с Либерии не мылась, — ответила она, обхватив себя руками и взглянув в окно.
Сейчас темнота ее пугала.
— Ладно. Я проверил, водяной бак полный, хотя я сомневаюсь, что здесь есть горячая вода. Я вымоюсь, когда ты закончишь. Если утром проснешься раньше, разбуди меня, хорошо? Из дома не выходи. Если что-нибудь услышишь, оставайся в своей комнате. Закрой дверь. Я к тебе приду, — проинструктировал ее Марк.
— Поняла.
— Увидимся утром.
И после этого, он вышел из кухни, оставив ее в одиночестве.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Лили поспешила в заднюю часть дома. Марк закрыл свою дверь. Она не стала заходить к себе в комнату, а сразу пошла в ванную и включила душ. Комната была в задней части, поэтому она решилась и включила свет. Ей не хотелось находиться в темноте больше, чем было необходимо.
«В любом случае, ты собиралась убить человека. Какая разница, что ты убила кого-то ещё? Кого-то, кто, прежде всего, собирался убить тебя. Без вопросов. Это ерунда. Это ничего не значит».
Сперва Лили вымыла всё свое тело, морщась каждый раз, когда натыкалась на новый порез или синяк. Затем она хорошенько намылила волосы, тщательно стерев с себя все следы крови.
«Это ничего не значит. Это ничего не значит. Ещё два дня. Продержись ещё два дня. Потом ты можешь плакать сколько влезет. Ещё два дня».
По сути, душ был обычной кабинкой без двери, пристройкой, сделанной из прочных цементных кирпичей. Она села на пол и прислонилась спиной к стене, обхватив руками согнутые ноги. Уткнувшись лбом в колени, Лили молилась о том, чтобы уснуть. Молилась о том, чтобы потерять сознание. Но ничего такого не произошло. Вместо этого она делала то, что ненавидела больше всего на свете.