— Как видишь, она не желает принимать правила твоей игры. По какому принципу ты ее вообще выбрал? — изо всех сил сохранял спокойствие Эльф.
— Не знаю. Сам не знаю, — тряхнул головой Раджед, но лгать не имело смысла: — Просто увидел в портале однажды. Возможно, все дело в ее рисунках. Я увидел на них башню и пустыню камней.
— Значит, ты все-таки искал после стольких лет одиночества родственную душу, а не просто игрушку? — с потаенной надеждой вопрошал Сумеречный, преданно заглядывая в глаза. Вот так же, когда появился однажды вскоре после похорон отца.
Тогда Раджед — еще мальчишка — остался совершенно один в целом мире. Тогда, чуть меньше четырех сотен лет назад. В то время и пришел Сумеречный Эльф. И с тех пор то пропадал, то снова возвращался. Но неизменно оставался единственным существом, заслуживающим доверия. Раджед, наверное, и сам устал от неизменной взаимной лжи и неприязни оставшихся в живых льоров; собственного вечного обмана и фальши. Только перед Сумеречным не имело смысла лгать. И все же привычки оставались неизменными. Льор резко оборвал:
— Душу? О чем ты? Человеческая девчонка не ровня льору. Хочет она или нет, но правила здесь мои. Рано или поздно она им подчинится.
— Ты принуждаешь ее силой, — сгорбился Эльф, скрипнув сжатыми зубами.
— Нет! — запротестовал льор. — Я не таков, — но вновь глаза его по-лисьи сузились: — Мне нужна добровольная покорность, смирение и кротость. Она сама придет. После стольких вех лабиринта каменных садов, она сама попросит о милости. И это слаще любого плена.
От предвкушения чародей почти рассмеялся, скрещивая длинные пальцы затейливым сплетением, нетерпеливо постукивая каблуками сапог по каменному полу.
— Ты зашел слишком далеко в своей скуке, — прохрипел Эльф, совершенно съеживаясь подле накрытого стола. Он опрокинул блюдо с фруктами. Яблоки и персики, сминаясь, раскатились зелеными и рыжими сферами по полу в разные уголки обширной залы, точно планеты вокруг взорвавшейся звезды.
— Да будет тебе, Эльф… — отмахнулся льор, но встрепенулся, стремительно вскакивая с трона. — Эльф? Сумеречный!
— Так и теряют души! Теряют миры… Теряют, все будет разрушено, — гудел, резонируя вдоль стен, совершенно чужой незнакомый голос, доносившийся из горла Сумеречного, но не совпадавший с артикуляцией. И от него по стенам пошел иней, а в голове застучала кровь.
Раджед взъерошил волосы, зажмуриваясь на миг, давясь подступившей тошнотой. В присутствии Сумеречного теперь словно рассыпалось все живое, и даже вдоль камней пола пошли трещины, когда Эльф выпрямился в полный рост. Глаза его горели, а изо рта торчали крючковатые клыки.