По коридору разносились шаги, терялись в закоулках обширной галереи. Кто-то шелестел то ли плащом, то ли платьем, тяжелые складки едва уловимо колебали воздух.
Сердце замерло на высшей ноте, когда раздался властный холодный голос:
— Льор Иотил, с кем это вы говорите?
Соня не видела, как выглядит чародейка, но буквально каждый нерв напрягся от ее слов, каждая струна натянулась до предела. Голос звенел, точно летящий топор гильотины.
— Ни с кем. Сам с собой. Здравствуй, Илэни. Зачем пожаловала в мою башню? Неужели совесть проснулась, и ты решила проведать старого больного дядю? — заискивающе говорил древний король.
Софья зажимала себе рот руками, чтобы не закричать. Раньше-то ей казалось, что вот он — ее рубеж. Каждый раз мелкий, сначала неприступный, а потом оказывалось, что ерунда, жизненная мелочь. Ни разу ей еще не грозила такая опасность. Может, только один раз, когда они с семьей были на даче, а в антенну попала шаровая молния. Это случилось в начале двухтысячных, Рита тогда еще не родилась, Соня сама была маленькой девочкой. То лето выдалось жарким, грозы шли часто и порой без дождей. Молнии сверкали одна за другой, двухэтажный дом глох от грома. Соня отчетливо помнила огромный огненный шар, который промелькнул на небе. Всего на долю секунды, всего на миг воцарилась космическая тишина, почти вакуум на пределе обострения всех чувств. А потом все разорвал невозможный рокот. Осознать произошедшее не удалось, разум хранил себя от слишком жутких мыслей. В момент смертельной опасности, как ни странно, о ней не вспоминается. Если умер — уже и помнить некому.
Тогда антенну-то снесло, соседи напугались, а дом остался стоять. Теперь за спинкой трона снова казалось, что надвигается шаровая молния, но медленно, невыносимо медленно и без шанса спастись. Память ядовитой змейкой в песках жалила случайными образами.
Ветвистые своды давили, как колонны деревьев в волшебном лесу, заплетали потолок мраком, не пуская свет через узкие окна. А в нелепом убежище, что не годилось даже для игры в прятки, мрак сгущался узлом пеньковой веревки, связывая холодом дрожащие руки.
— К тебе? Будто ты мне на что-то сдался! — усмехнулась чародейка, приближаясь к трону. Казалось, доносится тяжелое дыхание дракона, хотя скорее наоборот — обездвиживал холод, душил могильным оцепенением, горьковатым вкусом разложения. При этом доносился тончайший аромат изысканных духов, но они казались кадильным ладаном возле открытого гроба. Соня подавилась воздухом, едва не выдав свое присутствие. Но, похоже, уже Илэни Тахрапзо шла с конкретной целью. Она наступала на старика, шипя, как змея: