Много еще мог бы я тебе поведать о Православии, которое следует понимать как состояние тела и души (иногда называю это физиологическим состоянием, ибо и у души есть своя физиология), позволяющее войти в них Святому Духу для дальнейшей трансформации тела из биологического состояния в духовное, что совершил и Господь при Воскресении для того, чтобы подать пример нам, что совершили также Енох и Илия, не покидая тел своих. Пресвятая Богородица и многие другие христиане тоже совершили это, о чем, надеюсь, тебе известно. И вообще про один только аскетизм можно целую книгу написать.
P.S.
Кстати, заодно уж отвечу тебе и насчет розановских бредней относительно монашества — тогда, по телефону, ты так и не дослушал, в чем дело[177].
А дело опять все в том же. В результате аскетической практики организм человека сначала трансформируется на гормональном уровне. Железы внутренней секреции начинают вырабатывать гормоны в соответствии с изменившимся энергетическим строением души, постепенно восстанавливающейся к своему первоначальному Эдемскому безгрешному состоянию. После нескольких лет практики в организме устанавливается баланс между тестостероном — мужским гормоном, и женским — не помню его названия. В результате в энергетическом смысле человек становится бесполым (или двуполым), хотя внешние признаки пола и остаются. Организм же по принципам своего функционирования приближается к состоянию, в котором он находился до полового созревания, т. е. в детстве. Не случайно Господь сказал: "славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам", и еще: "пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное"(Мф.11,25;19,14). Для таких людей монашеский обет безбрачия совершенно естественен, так как они "и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит" (Мф.19,12).
Вместить это не всякий может, но вот знать-то хотя бы надо. Ну да что с Розанова возьмешь, дремучее невежество — его родная стихия. Да и цитировать его при обсуждении вопросов, связанных с Православием — не совсем уместно. Скажем, Ленин ведь тоже о монахах упоминал — дескать, расстреливать их надо как можно больше. Так что упоминание слова монах каким-нибудь бесноватым в его психоделических бреднях — еще не повод считать такового авторитетом в вопросах богословия.
Да, еще вот о человеческих чести и достоинстве, которые ты защищал с таким жаром. Об общечеловеческих, так сказать, ценностях. Для человека далекого от аскетизма — читай, от Православия — таковые ценности чрезвычайно важны. Еще бы, нарушение его прав на эти ценности вызывают в нем гнев, ненависть, злобу, желание словопрения и ругани, а некоторых побуждает и на более серьезные действия, вплоть до убийства, что всем нам хорошо известно из американских фильмов, да и из жизни тоже.