), а какие нет.
За подобной трактовкой стояла целая программа. Это было стремление к ограничению рамок авторитета: он в принципе не отрицался, и значение его для Дайянанды было огромным, но суть его подхода означала отказ от мышления, ориентированного исключительно на теологическое, мифологическое или символическое толкование "священного писания". Человек должен понять тексты; т.е. рациональное прояснение "божественного слова" признавалось не только возможным, но и необходимым. Разум, рассудок человека как существа мыслящего и нравственного выдвигался в качестве единственного авторитета при установлении того, что есть "слово Бога", а что – ошибочные наслоения более поздних времен. Повторяющий строки вед, не понимая их значения, похож на вьючное животное, на ишака с его тяжелой ношей. Тот же, кто изучает веды и в полной мере постигает их смысл, приобретает жизнь, исполненную блаженства, и освобождается от грехов, убеждал реформатор>19.
Таким образом, вся многовековая традиция пуран, итихас (историй) и других сочинений, называемых смрити и отразивших средневековое сознание, оказывается отброшенной. Дайянанда выступил против теоретического обоснования традиционного индуизма, его норм и ритуалов, складывавшихся постепенно. С "пураническим" индуизмом он сражался всю жизнь с поразительной целеустремленностью.
Не мог согласиться Дайянанда и с европейскими учеными, трактующими веды как исторический памятник, как "вехи на большом и славном историческом пути человечества". В отличие от Ф.Макс Мюллера он не находит в четырех самхитах никаких свидетельств определенной стадии развития человеческого общества: они не сообщают о политическом, социальном, религиозном уровнях развития древних индийцев, в них отсутствуют упоминания о реальных исторических событиях, "они не фиксируют" ранние мифологические представления древних индийцев и не являются сборниками поэтических произведений. Не нужно искать в ведах описаний районов, лесов и животных, что некогда водились в Индии, нельзя, привлекая тексты, утверждать, к примеру, что в глубокой древности в стране было много носорогов, хотя в самхитах и говорится о них, или разыскивать сейчас среди животных некоего шарабху – восьминогого животного, якобы живущего на самых высоких горах Гималаев. Веды – не литературно–исторический памятник, как думают европейские авторы>20. У них принципиально иное происхождение и назначение. ( Ф.Макс Мюллер писал, что реформатор часто выражал удивление по поводу того, почему я, неверующий, столь занят Ведами.)