— Там в мангровых зарослях ходят цветные крабы и бегают рыбы.
— Рыбы не бегают, — неуверенно заперечила Лерка.
— Там — бегают. Илистые прыгуны. Они выскакивают во время отлива и скользят по гладкому илу. Будто на коньках. Там яркое солнце и никогда нет зимы. Там женщины смуглые, как… Как ты — летом. Только волосы у них черные и вьющиеся. И океан грохочет огромными валами, а солнце вечером большое и красное, как кровь.
— Коль, — Лерка не сводила с него глаз.
— Оно садится прямо в океан и тогда дует ветер. Прохладный, после дневной жары. Можно ходить по теплому песку босиком.
— И я обязательно туда уеду, — закончил он севшим голосом.
Отвернулся. Даже глаза прикрыл от стыда, спрятал себя за веки.
Минуту молчали. Колька, чувствуя мурашки по спине, боялся повернуться.
Бабушка гремела посудой, но почему-то не выходила больше звать внучку. В Колькином огороде истерично закричал петух, собирая своих пернатых женщин.
— Коль? — Лерка протянула руку и потрогала его ладонь. Взяла покрепче. Потянула к себе. Он повернулся нехотя. Раскрывая глаза, — понимая, что еще больше смеяться будет, если увидит — зажмурился, как маленький.
И увидел восхищение на лице девочки.
— Коля… Ты возьмешь меня?
— Куда?
— С собой, на Мадагаскар?
— Так я ж еще не скоро поеду, — неуверенно сказал Колька, — а ты что, поедешь со мной?
— Конечно! Мне еще никто так не рассказывал! С тобой, да, поеду.
Колька заулыбался.
— А на Чукотку? Со мной поедешь?
— А ты и на Чукотку собрался? Там же холодно. И баобабов нету.
— Нет, ты скажи, поедешь?
Лерка засмеялась:
— Да, да! Конечно, поеду! Только, давай уж лучше на Мадагаскар, хорошо?
— Хорошо.
— Поклянись!
— Ты что?
Она требовательно дернула его руку:
— Ну, поклянись же, что без меня не поедешь! А я поклянусь, что, как только ты придешь и скажешь, я все-все брошу, в любое время и — уеду с тобой!
— Хорошо. Я клянусь, что приду и заберу тебя.
Лерка засияла глазами:
— Да! А я клянусь, что поеду. Вот!
— Лера!!! — закричала бабушка снизу и так рядом, что ребята вздрогнули, — с кем ты там?
— Бабушка, я с Колей! — Лерка сжала Колькину руку и наклонилась, показывая бабушке загорелое лицо, — мы разговариваем. Про Мадагаскар!
— Н-да? Ну, говорите, чего уж. Компот-то будете?
— Да, сейчас Коля спустится.
— Чего это я, — насупился Колька, — сама иди.
— Нет уж, она тебя любит, даст вишневого банку. А ты его сюда тащи, хорошо? Будем пить на крыше.
Тихий послеполудень желтил дневной свет. Сидели на засаленном матрасике, притащенном Колькой из своего сарая, и пили компот прямо из холодной трехлитровой банки, стукаясь зубами о край. Смеялись красноусыми щеками.