Мысли были неспешными, тоже плыли, вплетаясь в ноты, звуки, аккорды. Покачивались в темнеющем воздухе, полном неясных бликов от темных стекол, каких-то рамок на стенках. И шум жизни был слышен, так же, как видны эти блики, очертания, полосы и плоскости. В кухне свистел чайник, кто-то негромко говорил, а еще ходил по коридору, останавливаясь у приоткрытой двери, потом снова уходя. За старыми рамами иногда скребла по стеклу ветка, а за деревом кричали дети и ехали вдалеке машины. Удивительным образом все это не мешало музыке, казалось ее частью. Будто скрипка Просперо собрала мир вокруг себя, как самый правильный оркестр. Играть жизнь.
Скрипка Просперо. Шанелька слушала, потом думала, потом думала и слушала одновременно. В какой-то момент поняла — ее рука лежит на голове Васи Конькова, а после он взял ее ладонь, накрывая свои глаза. Потянул ниже, прижимая к губам. Они шевельнулись, щекоча поцелуем. И отпустил, дыша ей в ладонь. Шанелька вернула руку на его волосы. Устроила там, перебирая толстые коски, как перебирают шерсть на загривке любимой собаки. И вдруг ужасно затосковала по Диме Валееву. Его стриженым жестким волосам, короткому носу, из-за которого у него такой немного странный профиль, по его… да по всему… Она прикусила губу, выпрямилась, бережно убирая руку с копны дредов, чтоб не дернуть невзначай. Тоска постояла перед лицом Шанельки и тихо ушла в сторону, уступая место плавным недодуманным мыслям.
Скрипка Просперо. Прекрасно это звучит, как музыка. Есть «Книги Просперо», так называется фильм, совершенно волшебный, снятый волшебником режиссером по волшебным стихам. В нем — такой же свет, как тут, в этой комнате, где непонятно, как живут, да и неважно сейчас…
Ответом на ее мысли мягкий свет из приплюснутых к стенам тарелок мигнул и погас. В кухне заговорили громче, но кто-то шикнул, и замолчали, шурша шагами мимо двери. Шаги слышались, вплетаясь в паузы скрипичного голоса, и умолкали.
Перед глазами Шанельки, которые видели одновременно сотни реальностей (свет на худеньком лице Марианны, замкнутое спокойствие Крис, ее узкие кисти на выгнутых подлокотниках, зеркало на корявом валуне, призванное отражать тучи и свет, который из них, плечо Димы, когда приподнялся, сбрасывая одеяло… мерцающий красным хрупкий новогодний шар в ладонях Шанельки, облака на склоне горы-приключения, приютившей орла с простертыми крыльями) — перед ее видящими все это глазами проходили какие-то фигуры, осторожно, как в плавном менуэте. Василий оказался спиной, возле шкафа, а потом на корточках у стола. И там загорелся маленький огонек на витой высокой свече в темном, кажется, бронзовом шандале. Мигнул, выпрямился, снова согнулся, укладывая себя на пустоту, отразился в неясных бликах. И стало видно, что в комнате много людей. Свеча отмечала, как входят, приоткрывая двери, и вот уже сидят на диванах, потеснив Василия, а кто-то — на полу, обняв колени. Пара стоит у самых дверей, видна светлая макушка девушки ниже плеч высокого темноволосого парня.