Вот оценка вашей работы. Вы пугаете, а вас не боятся. Социал-демократам тоже хвастаться пока нечем. Но мы, по крайней мере, не играем в революцию. Мы ее готовим. Ваши же взрывы не просто бессильны, они вредны. То, что делаете вы, — это обман революционных сил России…
— Ну, это уже слишком!
— Да как вы смеете!
— Вы напрасно негодуете. Я далек от мысли обвинять социалистов-революционеров в сознательной лжи и нечестности. Среди них много честных борцов. Но, несмотря на добрые намерения, вы заводите революционное движение в тупик. Вы создаете иллюзию, что свобода может быть завоевана одиночками. Вы занимаетесь вспышкопускательством, вместо того чтобы зажечь настоящий революционный пожар…
Комната притихла. На Михаила смотрели еще недоверчиво, но уже без раздражения.
— Чтобы победить в нашей трудной борьбе, нужно создать революционную армию, которая умела бы сражаться по всем правилам революционного искусства. Вы мешаете ее создать…
Михаил поймал тот почти неуловимый перелом в настроении аудитории, когда она, еще не осознавая этого, сама уже расстается со старыми представлениями, уже сдвинулась с них, но еще не пришла к новым, а только ищет для себя новую опору.
— Я преклоняюсь перед героями «Народной воли». Желябов, Перовская, Михайлов, Александр Ульянов пошли в неравный бой, заранее зная, что они погибнут… Иначе они не могли. У них не было армии, и они стали драться одни. И не прав тот, кто скажет, что они погибли бессмысленно. Они учат нас вырывать из себя раба. Ибо восставший — уже не раб. Они всегда будут будить в нас гордость за человека, который не может пресмыкаться даже тогда, когда пресмыкаются все. Но уважать их по-настоящему сейчас — это значит довести их дело до конца, это значит учесть уроки прошлого…
Не дожидаясь конца выступления, Каллистов поднялся со своего места и пошел к выходу. За ним робко потянулось несколько его поклонников…
Университет готовился к юбилею. Столетие собирались отметить пышно. Срочно замазывались трещины и пятна на фасаде. Речи профессоров стали еще более напыщенными и бессодержательными.
Готовились к юбилею и комитетчики. Михаил все чаще и чаще надевал студенческую форму. Он появлялся теперь не только на Марусовке, но и на заседаниях научных студенческих кружков, вступая там в споры, которые обычно кончались не в пользу ученых мужей. Даже попечитель Казанского учебного округа, касаясь в своем докладе студенческих кружков, вынужден был отметить, что профессора не обладают «надлежащей находчивостью и гибкостью мысли, чтобы направить обсуждение вопросов, волнующих молодежь, на правильный путь».