— Называют все Михаилом.
— Так вот что, Миша-Шарф. Много ты тут нам наговорил. А давай всего этого добиваться вместе с нами.
— Согласен, но как остальные?
— Что, ребята?
— Согласны!
— Пущай говорит за нас с властями!
— Парень подходящий!
Так Михаил стал вожаком грузчиков, их представителем во всех переговорах с городскими властями. Анархистская вольница, обычно не признававшая никаких авторитетов и не поддающаяся никакой организации, стала слушаться его почти беспрекословно. В воспоминаниях знакомого нам по Казани Каллистова есть такой эпизод. Митинг грузчиков. Каллистов красноречиво убеждает их, что пить в революционное время грешно, что это на руку врагам революции… Толпа категорически протестует: без водки рабочему человеку никак нельзя. Следом выступает Вилонов. И митинг выносит решение: от употребления водки воздержаться.
Один из очевидцев вспоминал, как Михаил (или Миша-Шарф, как прозвали его в Самаре) напутствовал делегацию грузчиков, идущих к городскому голове:
— Нечего вам унижаться, выпрашивать милостыню. Вы уже не хитрованцы, а представители трудового народа, и стрелять гривенники у буржуев вам не полагается.
Вилонов не только сумел найти общий язык с грузчиками, но и много сделал для них. Вместе с делегатами добился оплаты забастовочных дней, заставил отцов города раскошелиться на общественные работы и бесплатные столовые. Был создан профсоюз грузчиков.
Погромы в городе были сорваны.
Как и вся Россия, Самара переживала эпоху митингов. Пожалуй, ни одну из свобод манифеста не использовали так широко, как свободу слова. Казалось, немая Россия обрела, наконец, дар речи и заговорила о своих болях. На митинги валили целыми толпами рабочие и мещане, военные и попы, босяки и чиновники. С надеждой узнать «всю правду» из далеких уездов целыми артелями приезжали в Самару крестьяне. Приходили все недовольные, обиженные, протестующие. Сюда тянуло идеалистов и скептиков, фанатиков и разочарованных, пессимистов и просто любопытных. Казалось, самарцы забросили из-за митингов свои обычные дела и развлечения. По вечерам пустели кабаки и рестораны, забывались карты и флирт, театр не давал сборов.
Главной трибуной Самары стал Народный дом — одно из самых больших общественных зданий города. Почти каждый вечер Михаил шел сюда. Около входа всегда людно: собирают деньги на оружие для дружин, раздают листовки и программы партий. Входил в огромный зал и, проталкиваясь, пробирался к сцене, туда, где собирались ораторы социал-демократов. Обычно здесь сидели Накоряков, Воеводин, Фридолин, Ильин.