21 сентября. В Лонгвуд приехал сэр Пультни Малькольм для того, чтобы попрощаться с Наполеоном перед своим отплытием на мыс Доброй Надежды, которое ожидается через несколько дней. Адмирал был очень любезно принят Наполеоном, между ними произошла продолжительная беседа, посвящённая в основном Шельдту, Антверпену, битвам в Германии, полякам.
23 сентября. Встретил сэра Хадсона Лоу, когда тот направлялся в Лонгвуд. Сэр Хадсон высказал мысль, что генерал Бонапарт нанёс себе большой вред теми письмами, которые он заставлял писать графа Монтолона. Губернатор хотел, чтобы генерал Бонапарт знал об этом. Если бы он в течение нескольких лет вел себя надлежащим образом, то министры могли бы поверить в его искренность и разрешить ему вернуться в Англию. Губернатор добавил, что он (сэр Хадсон) написал в Англию такие письма о графе Лас-Казе, которые в результате воспрепятствуют ему когда-либо получить разрешение вернуться во Францию. Когда губернатор приехал в Лонгвуд, капитан Попплтон показал ему домашнюю птицу, присланную для потребления на сегодняшний день. Губернатор изволил признать, что она очень плохого качества.
27 сентября. Полномочные представители подъехали к воротам Лонгвуда и хотели войти внутрь, но офицер на посту отказал им в этом, так как в их пропусках не был обозначен Лонгвуд, а было только написано «проход всюду, где британский офицер имеет право проходить».
28 сентября. Наполеон углубился в чтение большой работы Денона о Египте, из которой он собственноручно делал выписки.
1 октября. Повторил Наполеону то, что сэр Хадсон Лоу хотел 23 сентября передать ему через меня. Наполеон ответил: «От нынешнего кабинета министров я ничего не жду, кроме дурного обращения. Чем больше они хотят унизить меня, тем больше я хочу возвеличить себя. У меня было намерение присвоить себе имя полковника Мурона, который был убит под Арколой рядом со мной, прикрыв меня своим телом, и жить в качестве частного лица в Англии, в какой-нибудь части этой страны, как живут люди в отставке, никогда не испытывая желания вращаться в высшем свете. Я бы никогда не ездил в Лондон и даже никогда не обедал вне дома. Возможно, мне пришлось бы видеться с ограниченным кругом лиц. Возможно, я смог бы завести дружбу с кем-то из учёных. Я бы ежедневно прогуливался верхом и затем возвращался к своим книгам».
Я обратил его внимание на то, что, пока он будет продолжать настаивать на титуле «его высочество», английские министры будут иметь предлог для того, чтобы держать его на острове Святой Елены. Он ответил: «Они вынуждают меня на это. По прибытии на этот остров я хотел принять чужое имя и предложил это адмиралу, но они не захотели разрешить мне пойти на этот шаг. Они настаивают на том, чтобы называть меня генералом Бонапартом. У меня нет причин стащиться этого титула, но я не возьму его из их рук. Если бы республика не имела законного существования, то у неё не было бы больше права назначать меня генералом, чем у первого же магистрата. Если бы адмирал остался, то, вероятно, все проблемы можно было бы урегулировать. Он был добрый человек и, отдавая ему должное, он не был способен на подлые поступки. Как вы считаете, — добавил он, — нанесёт ли он нам какой-нибудь вред, прибыв в Англию?»