Существуют так много различных религий, — продолжал Наполеон, — или их разновидностей, что очень трудно знать, какую именно следует избрать.
Если бы какая-то религия существовала со дня сотворения мира, то я думаю, что именно она и являлась бы истинной. А так я придерживаюсь той точки зрения, что каждый человек должен продолжать оставаться верен той религии, в которой он был воспитан, той религии, которая была религией его отцов.
Каково ваше вероисповедание? — «Протестант», — ответил я. — «А ваш отец также был протестантом?» Я ответил: «Да». — «Тогда продолжайте быть приверженцем этого вероисповедания».
Во Франции, — продолжал Наполеон, — во время приёма гостей я в равной степени принимал и католиков, и протестантов. Я одинаково вознаграждал священников и той, и другой церкви. Я отдал протестантам прекрасную церковь в Париже, которая раньше принадлежала иезуитам. Для того чтобы предотвратить любые ссоры на религиозной почве в местах, где находятся и католическая, и протестантская церкви, я запретил и той, и другой звонить в колокола для сбора верующих на богослужение в церквах до тех пор, пока их священники не обратятся за разрешением звонить в колокол, указав, что их обращение является результатом желания и просьбы прихожан обеих церквей. Тогда разрешение выдавалось на год, и если по истечении этого года обращение не было возобновлено обеими сторонами, то разрешение теряло свою силу.
Этим самым я воспрепятствовал возникновению ссор, так как католические священники поняли, что они не могут звонить в свои колокола до тех пор, пока протестанты не получат аналогичную привилегию.
Существует связь между животными и Богом. Человек, — добавил Наполеон, — является более совершенным животным, чем остальные животные. Он размышляет лучше. Но откуда нам известно, что животные не имеют собственного языка? Я придерживаюсь той точки зрения, что присущее нам высокомерие заставляет нас сказать «нет», потому что мы не понимаем их. Лошадь обладает памятью, знанием и чувством любви. Лошадь отличает своего хозяина от слуг, хотя последние находятся с ней чаще. У меня самого была лошадь, которая отличала меня от всех других людей, и, когда я сидел на ней, она ясно показывала своё понимание того, что её всадник превосходит всех других, окружавших его, тем, что она выделывала антраша и двигалась с гордо поднятой головой. Она также никому не позволяла оседлать себя, за исключением одного конюха, который постоянно ухаживал за ней. Когда конюх ехал на ней, то ее движения были совсем другими, казалось, она сознает, что позволила ехать на себе человеку, подчиненному ее хозяину. Когда я терял дорогу, то обычно бросал вожжи, и она всегда находила правильный путь в местах, где я со всей моей наблюдательностью и хвалёными познаниями не мог этого сделать.