— Тебе ни за что не платят. — Еще один хамский комментарий, но он также и правдив.
Ее глаза сужаются.
— Как твой ч…?
— Скучно, — прерываю я ее.
Женщина выглядит оскорбленной. Хрупкое человеческое эго.
— Как ты стала рабом? — интересуюсь я.
— Меня похитили, когда я была ребенком. — Так она подменыш.
— А затем?
— … А затем я была воспитана, чтобы ублажать фейри.
…Ложь…
Я сужаю взгляд.
— Нет, не была.
Она мнется.
— Нет, — соглашается женщина. — Не была. Хозяйка учила меня всем вещам, которым не учат рабов
— Так как ты тут оказалась? — интересуюсь я.
— Хозяйка умерла, не освободив меня. Когда ее имущество выставили на аукцион, меня продали короне, и вот я здесь.
Она приподнимает брови, увидев мой военный обруч.
— Награжденный солдат. Что ты сделал, чтобы получить браслет?
Далеко на вражеской территории ослепительный свет сжигал мне глаза. Кровь лилась из множества ран. Я был окружен со всех сторон. Магия выливалась из меня, пожирая врага, таща в ночь то, что раньше принадлежало дню.
Я делаю глоток эля.
— Убивал тех, кого просили.
Она изучает мое лицо.
— Так ты встречался с королем?
Я пялюсь в кружку.
— Он был далеко, когда меня награждали. — По крайне мере, мне так сказала правая рука короля, когда тот и не-король вручили мне бронзовый браслет. Скорее всего, Галлегар либо спал у себя в гареме, либо убивал невиновных. Можно лишь гадать, что ему нравится больше.
Рука сжимает кружку из-за воспоминаний. Я был уже готов прикончить его. Как часто хоть какому-нибудь солдату дается такая возможность?
Женщина откидывается на спинку сиденья.
— Хм. — Она смотрит на клейменую кожу. — Я видела его однажды. — А затем смотрит на меня. — Он был ужасно похож на тебя.
Доверился человеку быть замеченным.
Я расслабляюсь, становясь вялым.
— Тогда он, должно быть, тот еще привлекательный дьявол.
Она медленно кивает, и взгляд ее устремляется куда-то в пространство.
— Да. Но в его чертах было нечто жестокое. Что-то в его глазах и устах. — Женщина подносит руку к своей челюсти, отвлеченно пробегаясь пальцами по ее краю. — Можно было сказать, что он тот, кто любит убивать. — Она моргает, возвращаясь в настоящее. — Не как ты.
Я приподнимаю бровь.
— И что это должно значить?
Ее глаза слишком проницательны.
— Я повстречала достаточно солдат, чтобы различать тех, кто любит бойню, а кто просто терпит ее… или я ошибаюсь на твой счет?
Не ошибается, и тот факт, что смертная может читать меня так хорошо, потрясает. Либо мне нужно больше работать над контролем эмоций, либо она более наблюдательна и умна, чем я ранее оценил ее.
Музыка и смех снаружи затихают. Я отворачиваюсь от человеческой женщины, вздергивая головой, чтобы получше слышать. Проходят секунды, и начинаются крики.