Ефим Федорович, его самый младший брат, был слабеньким, щупленьким. Он и потомство дал болезненное. Когда и как он умер, нам теперь неизвестно, а жена его, бабка Ефимиха, дожила до глубокой старости и умерла, наверное, годах в 60-х. Ее хата и поныне стоит на углу переулка и третьей улицы от дома Прасковьи Яковлевны.
Сразу надо сказать, что две их дочери — Вера и Надежда — приходились Прасковье Яковлевне двоюродными тетками, хотя были моложе ее. Мы еще вспомним о них в своем рассказе.
Вера — русоволосая, высокая, в меру полная и довольно приятная внешне — так и не вышла замуж, лишь в поздние годы решилась родить мальчика. Это было году в 1957-58. По характеру была она нелюдимой молчуньей, всегда хмурой и строгой, чем отпугивала от себя людей. Как потом выяснилось, ее донимали головные боли из-за гипертонии. Она и умерла рано, едва успев поставить сына на ноги.
А младшая дочь деда Ефима и бабушки Ефимихи, Надя, — чернявая, высокая и стройная, приветливая, с длинными ровными ногами, с женственными чертами лица, — была бы совсем пригожей, но родилась глухой, и это отразилось на внешности. По ее лицу было видно, что с ней что-то не так. У нее и зрение было ослаблено, она носила очки с толстыми линзами, от которых ее глаза казались неестественно большими. Это тоже не добавляло привлекательности.
Она получала пособие по инвалидности и никогда нигде не работала, зато всю домашнюю работу тянула на себе, от чего и выглядела более изнуренной, чем пышная старшая сестра. Как всегда бывает, беда принудила ее освоить доступные ремесла, — она отлично вязала, шила, а также вышивала. Особенно хорошо у нее получалась машинная вышивка, которую мы называли «ришелье». Надежда Ефимовна изготавливала оконные занавески с этой вышивкой и продавала на базаре, пополняя семейный бюджет.
С детства ее научили грамоте, а также понимать человеческую речь по губам и даже разговаривать, благодаря чему она свободно общалась с людьми. Разбирать ее выговор было трудно, но вполне возможно.
Попутно хочется отметить одну поразительную черту Прасковьи Яковлевны, здоровую по своей природе, сильную, поучительную, которой нельзя не восхищаться: в трудных ситуациях она не замыкалась в себе, не сидела дома в слезах, а шла к людям, к своим родственникам, подчас к дальним, и использовала их поддержку для выживания. С Борисом Павловичем она жила довольно закрытой жизнью, но, когда оставалась одна, начинала общаться с двоюродными и даже троюродными тетками и сестрами, с женами своих дядьев (дядинами). Она умело налаживала контакты, находила приемлемые предлоги для визитов к ним и их приглашала к себе. Ее все любили, радушно и ласково встречали.