— … что Калли ранена, и мы скоро уедем.
— Ух ты, — произношу я, садясь. — Мы скоро уедем?
Темпер вновь укладывает меня.
— Что я не знаю? — спрашивает она.
Прежде чем Дес успевает ответить, я выпаливаю:
— Они хотели выпороть человека, которого изнасиловали. — И продолжаю рассказывать Темпер всю историю с момента, как Дес вышел из тронного зала, до того, как вынес меня из него. Когда заканчиваю, Темпер полностью залечивает мои сломанные крылья. Они зудят там, где выросла новая кожа, и срослись кости, но, если не считать этого, всё отлично.
— Где эта пилотка нестроевая? — требует Темпер, говоря о Маре. — Я её убью.
От её слов Дес улыбается, и, Господи, хуже того, что эти двое враги, что они друзья.
Стук в косяк без двери прерывает словесный понос Темпер. Снаружи, склонив голову, стоит человеческий слуга, а в его руках букет цветов.
— Да, — говорит Дес, подходя к двери.
— У меня подарок для пары Короля Ночи, — отвечает слуга, слегка приподнимая цветы.
Я встаю с кровати.
— Калли, — говорю я, пересекая комнату, затем беру букет. — И спасибо за цветы
Он нерешительно поднимает голову, и я смотрю в его зелёные глаза.
— Спасибо за то, что сделали, — тихо благодарит он. — Мы никогда не забудем.
Ему не нужно уточнять, кто мы.
Он снова опускает голову, а затем уходи вниз по ступенькам
— Погоди! — кричу я вслед, выходя из комнаты. Он поворачивается ко мне. — Ты не должен так жить, — обращаюсь я к нему. — Никто из вас не должен. На Земле всем вам найдётся местечко.
Он улыбается.
— Мы ценим тебя и твои странности. Возможно, однажды мы и уйдём. А пока… — он снова склоняет голову и уходит.
У меня опускаются плечи. Рим не за один день построился и всё такое, но, всё же, зная, что эти люди будут продолжать жить здесь, где у них очень мало прав — горькая пилюля.
— Итак, — говорит Темпер, когда мы возвращаемся в свои комнаты, — предлагаю взорвать какое-нибудь дерьмо, а потом уйти.
Дес, кажется, не возражает.
Я чувствую, как все отчаяние и вся боль наполняют и душат меня. Внезапно, я больше не могу. По венам бежит молния. Может, если испаришь все страдания, мелочную неуверенность, разочарования и труды, доберёшься до нерушимой сердцевины. До того, что не может быть сломлено жадностью, похотью или насилием. То, что не совсем магия, но всё же сила.
— Нет, — возражаю я, поворачиваясь к Темпер. — Я не сбегу. — Когда же поворачиваюсь к своей паре, на его губах играет улыбка. — Пора Потустороннему миру узнать, насколько сильными могут быть рабы.